Обеспечит ли всеобщая федерализация успешный выход из кризиса региону, не перестающему удивлять мир? Возможно, это случится. Но не будем преуменьшать те риски, которые несёт с собой коренное изменение конфигурации государственного устройства, особенно в условиях традиционного противостояния юнионизма и партикуляризма, исламизма и секуляризма.

Призрак федерализма бродит по Ближнему Востоку. На политическом горизонте появляется всё больше проектов федерализации, в которой их внешние и внутренние авторы видят возможность выбраться из клоаки всеобщей конфликтности, в которую втягивается всё больше стран и областей. Йемен, где число проектов подобного рода уже перевалило за десяток; Сирия, вокруг которой разворачивается энергичная борьба за новую конституцию, где не участвует только ленивый; Ирак, где курды недавно показали шаткость грани, отделяющей федерализм от сецессии; Ливия, где децентрализация представляется для многих единственным шансом прекратить разновластие и хаос. Наиболее смелые замыслы касаются Турции, Саудовской Аравии и даже Марокко. Одну страну – Судан – вообще расчленили, но и это не решило острейшие внутренние проблемы тех двух государств, которые были созданы на месте прежнего единого. Энтузиазм, с которым внешние акторы, в том числе те, кто плохо представляет себе, где находится та или страна, и составившие себе о ней представление из туристских справочников (хотя с возвращением туризма в регион, вероятно, придётся повременить), принялись чертить новые границы, позволяет заподозрить их в честолюбивом стремлении вкусить славы знаменитых апологетов колониализма англичанина Марка Сайкса и француза Франсуа Жоржа-Пико, чьи имена, навеки спарившись, вошли в историю. Увы, со знаком минус.

Сонм политологов давно вещает о смерти панарабского национализма. Да, разного рода юнионистские проекты на фоне всеобщей партикуляризации вроде бы сегодня не в моде, но как может исчезнуть национализм, который часто лишь меняет личину? Король умер, да здравствует король! Ведь именно арабский национализм, а вовсе не сладкая парочка – Сайкс-Пико, породил ту систему государств, которая до сих пор существовала на Ближнем Востоке, но недавно дала постоянно расширяющуюся трещину, не выдержав испытания глобализацией. И даже новое покушение на святое святых, предпринятое в этот раз чудаковатым лидером крупнейшей мировой державы, – на арабский характер Восточного Иерусалима – уже не так сильно, как можно было предполагать, консолидирует арабов, да и мусульман, в борьбе против страшной угрозы утраты контроля над святыней. Уверен, что национализм не только не сгинул, но готовится к возрождению, хотя и может принять новые формы. Более того, пока значительная часть местного социума будет видеть в разного рода объединительных проектах способ к избавлению от губительных для народов внутренних конфликтов, разъедающих их идентичность, эти проекты останутся непотопляемыми. Будем, однако, надеяться, что уходит в небытие извращённо-джихадистская версия исламистского объединительного проекта после ликвидации его территориальной базы в Сирии и Ираке. Что же касается другой радикальной версии панисламистского проекта – «братско-мусульманской», то слухи о её смерти могут оказаться преувеличенными.

Но обеспечит ли всеобщая федерализация успешный выход из кризиса не перестающему удивлять мир региону или хотя бы тем находящимся в нём государствам, которые стали относить к числу провалившихся? Возможно, это случится. Но не будем преуменьшать те риски, которые несёт с собой коренное изменение конфигурации государственного устройства любой страны, особенно в условиях традиционного противостояния юнионизма и партикуляризма, исламизма и секуляризма. Так или иначе, подобная перестройка должна тщательно готовиться, выверяться во всех деталях, опираться на квалифицированное экспертное знание. И – самое главное – она должна получить поддержку населения.

Статья опубликована в клубе "Валдай": http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/yashchik-pandory-federalizatsii/

Фото: Bilal Hussein/AP

Опубликовано в Трибуна

В столице Йемена Сане 29 ноября 2017 г. начались прямые столкновения между бывшими тактическими союзниками — боевыми формированиями хуситов и сторонниками экс-президента (1978–2012 гг.) Али Абдаллы Салеха. 2 декабря, после тяжелых боев в столичных кварталах и пригородах с применением гранатометов и артиллерии, последний объявил о разрыве союза с силами хуситов, движением Ансаралла, возглавляемых Абд аль-Маликом аль-Хуси. Уже через два дня было объявлено об атаке хуситами кортежа А. Салеха по дороге из столицы и его убийстве вместе с несколькими соратниками.

Имея своим союзником такого опытного игрока, как А. Салех, хуситы должны были быть готовы, что он продолжит свою игру — и в самый неподходящий для них момент.

Этот бывший странный союз

Али Абдалла Салех, сам выходец из общины мусульман-зейдитов, еще с 2004 г. вел борьбу с повстанцами-хуситами из северной горной йеменской провинции Саада. После покушения на него в июне 2011 г. и до возвращения в страну в сентябре он находился на реабилитации в Саудовской Аравии, а 23 ноября в Эр-Рияде же подписал предложенный ССАГПЗ план передачи власти в обмен на гарантии личной безопасности. Но то, что происходило впоследствии, порождало недоумение и питало подозрения в сложной многоплановой игре, которую стал вести экс-президент в стремлении не выпускать-таки власть из своих рук окончательно. Когда хуситы заняли 21 сентября 2014 г. столицу Йемена, почти не встретив сопротивления, многие заговорили о лояльности ключевых йеменских командиров А. Салеху, который оказался каким-то образом заинтересован в победном марше хуситов по своей стране

 

Действительно, с течением времени стало ясно, что странный альянс бывших противников состоялся. Тем не менее А. Салех продолжал находиться под подозрением своих тактических партнеров — хуситов. Они хорошо помнили о договоре о закреплении границ с КСА от 12 июня 2000 г. (прежнее соглашение было подписано за 66 лет до того), который обеспечил А. Салеху колоссальный политико-финансовый успех в соперничестве за благосклонность саудитов, в частности с исламистской партией Ислах, а также напрямую затронул территориальные интересы хуситов.

Имея своим союзником такого опытного игрока, как А. Салех, хуситы должны были быть готовы, что он продолжит свою игру — и в самый неподходящий для них момент. Впрочем, не исключена вероятность того, что пришло время экс-президенту заплатить саудитам по каким-то счетам. Возможно, поэтому он выступил со всеми имеющимися у его сторонников силами против хуситов в самой йеменской столице. 

И снова — саудовские лидерские амбиции

Предыдущим поводом для негодования королевского дома был запуск ракеты с территорий, контролируемых движением Ансаралла, в направлении Эр-Рияда (4 ноября), и эта атака очень встревожила саудовцев и породила множество мнений. В связи с этим инцидентом можно вспомнить одну из статей резолюции СБ ООН 2216 от 14 апреля 2015 г., в которой содержится требование, «чтобы хуситы незамедлительно и безоговорочно <...> вывели свои силы из всех районов, которые были захвачены ими, в том числе из столицы — Саны, <...> воздерживались от любых провокаций или угроз в адрес соседних государств, в том числе через посредство приобретения ракет класса “земля-земля” и накопления запасов оружия на любой территории, граничащей с территорией соседнего государства». Тот факт, правда, что Саудовская Аравия к моменту подписания резолюции уже три недели бомбила Йемен (с 25 марта) в документе отражен не был.

Через месяц после убийства А. Салеха саудиты могут усилить «южный трек» противостояния Ирану.

Очевидно, что направленная в ноябре 2017 г. на столицу Королевства ракета хуситов дала в руки саудитов дополнительный аргумент, чтобы с негодованием требовать выполнения резолюции Совета Безопасности. Тогда это событие, кроме всего прочего, легло в основу обострения риторики саудитов в отношении иранской «прокси», «Хезболлы» в Ливане, и давления на эту организацию через ливанского премьера, саудовского гражданина Саада аль-Харири.

Через месяц после убийства А. Салеха саудиты могут усилить «южный трек» противостояния Ирану. И уже через активизацию военного давления на другую (по их мнению) иранскую «прокси» — Ансараллу.

Впрочем, весьма вероятно, что упрощенная трактовка оси регионального якобы шиито-суннитского противостояния не проясняет сути происходящего. Представляется, что немаловажным (или даже центральным, хотя и не столь очевидным) фактором остается соперничество за статус самой могущественной в финансовом отношении арабской страны Залива.

Соперничество в Заливе

В свое время клуб, подобный ССАГПЗ, пытались создать такие страны, как Ирак, Египет, Иордания и Йемен. По соглашению, принятому в Багдаде 16 февраля 1989 г., был создан Совет арабского сотрудничества со штаб-квартирой в Аммане. Правила того клуба, который, правда, потерпел крах уже через два года — в результате антииракской кампании в период войны в Заливе, — должны были стать совсем другими. А фактически закрытый для других Совет сотрудничества (ССАГПЗ включает Бахрейн, Катар, Кувейт, Эмираты, Оман и Саудовскую Аравию), действующий и по сей день, по-видимому, не испытывает неудобства от абсолютного отсутствия идеологии. Наоборот, этот клуб монархических режимов, как правило, демонстрирует, по выражению одного классика американской философии, «преданность преданности» (loyalty to loyalty).

Внутреннюю сплоченность этого проекта (ССАГПЗ) можно ставить под сомнение по многим причинам, но его жизнеспособность бесспорна, поскольку основана на экспортно-финансовых возможностях его членов. Жесткость внутренней конкуренции проявляется только в показательных акциях вроде недавнего «катарского кризиса», но реальная борьба, похоже, идет между другими двумя богатейшими членами — правящими домами КСА и ОАЭ (ведущими происхождение, кстати, от разных племен, что в Аравии имеет большое значение).

Саудиты уже более двух с половиной лет бомбят соседнюю страну, фактически закрыв ее в экономической изоляции, в то время как, по сведениям экспертов ООН, предоставленным на заседание СБ 5 декабря 2017 г., число голодающих в Йемене достигло 8 млн человек, а подозрений на холеру выявлено до 970 тыс. Тем временем месячный запас продовольствия находился в тот момент на семи грузовых судах в акваториях портов Ходейды и Ас-Салифа, однако войти в порты они не могли.

Тяжесть гуманитарной ситуации выгодно оттеняет усилия, которые прилагают Эмираты для расширения своего влияния в южнойеменских мухафазах (областях) — Махре, Хадрамауте, Шабве и на архипелаге Сокотра. Телекоммуникационная связь, поставки продовольствия, строительство дорог и другие элементы инфраструктуры предоставляются на средства ОАЭ. Чаяния сторонников отделения юга Йемена, тем самым, естественным образом связываются с этой страной.

Так что, возможно, Иран и разыгрывает «йеменскую карту», пытаясь перенести опыт «Сопротивления» «Хезболлы» на почву Ансараллы. Но более прозрачным представляется соперничество (кстати, межсуннитское) совсем по другой оси. Убийство такой значимой когда-то для Аравии фигуры, как А. Салех (а также ряда его родственников и сподвижников), может послужить основанием для ужесточения действий Саудовской Аравии в Йемене. И в плане противостояния с ОАЭ оно дает повод не просто усилить давление на хуситов, но, главное, помешать эмиратской ползучей экспансии в южнойеменских областях.

Все указывает на то, что и йеменская война, и параллельные ей социально-политические процессы в этой стране не исчерпываются геополитическими и военно-стратегическими факторами, не говоря уже о религиозно-конфессиональном.

Пока неизвестно, действительно ли запасы разведанных нефтяных месторождений в Йемене на исходе. Неизвестно также имеют ли под собой почву предположения о якобы богатейших нефтеносных полях на территории страны, для разработки которых нужны как минимум два условия — стабильный юридический статус территорий и безопасность инвестиций. Но все указывает на то, что и йеменская война, и параллельные ей социально-политические процессы в этой стране не исчерпываются геополитическими и военно-стратегическими факторами, не говоря уже о религиозно-конфессиональном. Видимо, имеет смысл искать «кому выгодно», и это в буквальном смысле.

Статья опубликована в РСМД: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/blizhniy-vostok-na-novom-vitke-eskalatsii-voyny-v-yemene/

Фото: REUTERS/Mohamed al-Sayaghi

Опубликовано в Трибуна

https://www.securityconference.de/en/media-library/munich-security-conference-2017/video/statement-by-adel-bin-ahmed-al-jubeir/В нашем регионе не прекращаются потрясения. Мы наблюдаем кризис в Сирии, Ираке, Йемене, Ливии. Мы видим, что Иран упорно продолжает поддерживать терроризм и вмешивается в дела других стран. Мы сталкиваемся с терроризмом, пиратством, проблемами в экономическом развитии и сложностями с созданием новых рабочих мест. Нам приходится решать сложные задачи по реформированию нашей экономики и повышению уровня жизни нашего народа. Мы должны прилагать усилия для достижения мира между Израилем и арабами.

Я – оптимист потому, что нельзя быть пессимистом, когда твоя работа – это решать проблемы. Мы должны делать все возможное, чтобы преодолеть все вызовы, с которыми мы сталкиваемся. Я верю, что в 2017 году мы сможем решить некоторые из этих проблем. Я верю, что кризису в Йемене будет положен конец и попытка свергнуть легитимное правительство провалится. После этого мы сможем наладить работу по направлению Йемена на путь экономического развития и реконструкции. Я верю, что возможно достичь прогресс в разрешении арабо-израильского конфликта. Если стороны желают примирения, то мы видим примирение вполне реальным. Для этого нужна лишь политическая воля. И моя страна готова работать вместе с другими арабскими странами для того, чтобы определить способы достижения этой цели.

Я также верю, что возможно достижение политического урегулирования в Сирии.

Одним из наиболее значимых факторов в разрешении многих из этих проблем является новая администрация США. Да, я очень оптимистичен относительно администрации Трампа. Я знаю, что в Европе много беспокойства и вопросов о новой администрации, но я хотел бы напомнить моим европейским друзьям, что когда Рональда Рейгана избрали в 1981 году, в Европе тоже очень беспокоились. Люди думали, что начнется Третья мировая война. И как же все разрешилось?

Рональд Рейган заново обозначил место США в мире. Он подписал широкие соглашения по контролю вооружений с Советским Союзом, он давил на Советский Союз и положил конец Холодной войне. Это чудесная история. Когда мы смотрим на администрацию Трампа, мы видим президента, который практичен и прагматичен, предпринимателя, решающего проблемы, человека, который свободен от идеологий. Мы видим человека с особым видением мира. Он хочет, чтобы Америка играла свою роль в мире.

На наш взгляд, если Америка самоустраняется от решения проблем, она создает огромную угрозу всему миру, поскольку создается вакуум, который начинают заполнять силы зла. И нужно приложить многократно большие усилия, чтобы победить эти силы, чем если просто в первую очередь не дать им возникнуть.

Трамп верит в то, что ИГИЛ можно уничтожить. Мы с этим согласны. Он верит, что можно сдерживать Иран. Мы с этим согласны. Он верит в важность работы с традиционными союзниками. Мы с этим согласны. И когда мы смотрим на состав Кабинета и людей, назначенных на должности министра обороны, госсекретаря, министра внутренней безопасности, директора ФБР, министра экономики, министра финансов – все эти люди очень опытные, обладающие необходимыми навыками, способные эффективно работать, которые разделяют это видение мира. Поэтому мы надеемся, что Америка примет участие в разрешении мировых проблем. Мы надеемся видеть реалистичную внешнюю политику США и рассчитываем очень-очень плотно работать с этой администрацией. Наши контакты с администрацией Трампа всегда были позитивными и мы рассматриваем способы разрешения проблем, с которыми сталкивается наш регион и весь мир.

Когда я смотрю на нынешнее состояние региона, я вижу угрозу, исходящую от Ирана. Иран остается крупнейшим в мире государственным спонсором терроризма. В конституции Ирана установлен принцип экспорта революции. Иран не верит в принцип гражданства. Он верит, что шииты, «обездоленные», как он их называет, все принадлежат Ирану, а не их родным странам. Это неприемлемо для нас в Королевстве, для наших союзников в Заливе и для любой другой страны в мире.

Иранцы не верят в принцип добрососедства или невмешательства в дела других. Это выражается в их вмешательстве в дела Ливана, Сирии, Ирака, Кувейта, Саудовской Аравии, Бахрейна, Йемена, Пакистана, Афганистана. Иранцы нарушают международное право – нападают на посольства, убивают дипломатов, создают террористические ячейки в других странах, скрывают террористов и дают им убежище.

В 2001 году, когда США начали войну против Аль-Каиды в Афганистане, руководство Аль-Каиды переместилось в Иран. Саад Бин Ладен, сын Осамы Бин Ладена, Саиф Эль-Адель, операционный руководитель Аль-Каиды и почти десяток высокопоставленных лидеров переехали в Иран и жили там. Приказ взорвать три жилых комплекса в нашей столице (Эр-Рияде) в 2003 году был отдан исполнителям в Саудовской Аравии Саифом Эль-Аделем, когда он находился в Иране. У нас есть запись их беседы. Это неопровержимое доказательство. Иранцы взорвали Башни Хобар в 1996 году. Они поставляли контрабандой оружие и ракеты хуситам в Йемене в нарушение резолюций Совета Безопасности ООН, чтобы направить эти ракеты на нашу страну и убивать наших граждан.

Таким образом, когда мы смотрим на наш регион, мы видим терроризм и государство-спонсор терроризма, который твердо стремится посеять хаос на Ближнем Востоке. Иран – это единственная страна в регионе, которая избежала атак ИГИЛ  и Аль-Каиды. Напрашивается вопрос, почему? Если ИГИЛ и Аль-Каида – это экстремистские суннитские организации, то можно предположить, что они должны нападать на Иран, шиитское государство. Но они этого не делают. Возможно ли, что между ними есть некое соглашение, которое не дает им нападать на иранцев? Мы не перестаем задавать самим себе этот вопрос.

Иранцы говорят, что хотят начать все с нового листа, хотят смотреть вперед, а не назад. Это отлично. Но что делать с настоящим? Мы не можем не замечать то, что они делают в регионе. Мы не можем игнорировать, то, что в их конституции, как я отметил ранее, содержатся призывы к экспорту революции. Как можно иметь какие-то дела с государством, которое ставит целью нас уничтожить? Поэтому до тех пор пока Иран не изменит свое поведение, мировоззрение и принципы, на которых основано иранское государство, будет очень сложно работать с такой страной. Не только для Саудовской Аравии, но и для других стран.

Мы надеемся, что Иран изменится. Мы уважаем культуру Ирана, мы уважаем иранский народ. Это великая цивилизация, наш сосед. Нам нужно с ними работать долгие, долгие годы. Но хорошие отношения требуют усилий обеих сторон. 35 лет мы протягивали иранцам руку дружбы и 35 лет в ответ мы получали смерть и разрушение.

*Это отредактированные отрывки из субботнего выступления Министра иностранных дел Саудовской Аравии Аделя Аль-Джубеира на сессии «Старые проблемы, новый Ближний Восток» Мюнхенской конференции по безопасности.

Видео самого выступления доступно по следующей ссылке: https://www.securityconference.de/en/media-library/munich-security-conference-2017/video/statement-by-adel-bin-ahmed-al-jubeir/ 

Оригинальный текст опликован партнером IMESClub, изданием Arab News

Опубликовано в Трибуна

Йеменский кризис в наибольшей степени обладает опасной чертой, проявившейся и в большинстве других ближневосточных конфликтах: нарастающей интенсивности военных действий в этой стране сопутствует нарастающая же демонстрация намерений вовлеченных в него внешних сил к его скорейшему политическому урегулированию.

Такая особенность течения кризиса не только затемняет общий рисунок конфликта и делает расплывчатыми цели его главных иностранных участников, но и многократно утяжеляет последствия кризиса для населения страны и размывает шкалу гуманитарных пределов кризиса, усугубляя его политические последствия. Так, уже к сентябрю 2015 г. масштабы гуманитарной катастрофы в Йемене, связанной с начатой в марте интервенции саудовской коалиции, были признаны беспрецедентными на планете, но никаких ожидаемых мер по пресечению деятельности сторон, виновных в страданиях  80% из 27-ми миллионного населения и гибели тысяч мирных граждан так предпринято и не было. Более того, причинно-следственные связи этих событий постоянно подвергались пропагандистским атакам как со стороны саудовского командования операции, так и поддержавших ее стратегических партнеров КСА (США и Великобритании), заставляя авторитетные специализированные международные организации в составе ООН, призванные выявлять виновных, уступать нажимам и даже отменять свои уже принятые решения.  Йеменский кризис создал и другой совершенно новый опасный прецедент: усилия ООН по прекращению войны беззастенчиво и последовательно торпедировались могущественными акторами, приводя к поэтапному вытеснению этой организации с роли ведущего международного мирного посредника, которую СБ ООН отдал ей еще в 2011 г.

Первым шагом в этом направлении было объявление КСА о начале операции «Буря решимости» в марте 2015 г., опрокинувшей все завоевания «дорожной карты» мирного плана под эгидой СБ ООН, признанного всеми ведущими йеменскими акторами (кроме сепаратистского крыла южнойеменского Хирака). Последним по времени актом в этом направлении было бесславное завершение 6 августа 2016 г.  переговоров в Кувейте, длившихся более 100 дней. Это уже третий провал миротворческой миссии ООН в Йемене с момента начала саудовской интервенции. Возобновление нового раунда миссии ООН, несмотря на все заверения, представляется крайне проблематичным.  Престиж ООН в Йемене достиг, пожалуй, минимальной отметки с 2011 г.

Обращает на себя внимание попытка внешних участников к совмещению перекрестных по сути ролей в кризисе. Так, КСА, начавшая военную интервенцию во главе коалиции, на встрече в Кувейте уже откровенно попыталась усидеть сразу на двух стульях: дирижируя неуступчивостью делегации Хади в переговорном процессе, приведшую в итоге к срыву переговоров и, одновременно, -  позиционируя себя в роли справедливого нейтрального арбитра, заинтересованного в успехе встречи. Напомню, что срыв переговоров в Кувейте произошел после того, как принципиальное согласие СХА на сдачу оружия  и вывод своих вооруженных формирований из Саны было опрокинуто делегацией Хади, потребовавшей, чтобы это произошло до момента формирования правительства национального единства, о котором велись переговоры еще до начала интервенции и в них активное участие принимала ООН.  Добровольная сдача оружия правительству проживающего в Эр-Рияде президента Хади, была гневно отвергнута делегациями СХА в Кувейте, как не соответствующая ни военным, ни политическим условиям реальной обстановки, сложившейся за полтора года кампании.

Война нанесла серьезный урон имиджу и тезису о легитимности президента Хади внутри страны. В законность его правления верят сегодня гораздо более за пределами Йемена. Поэтому позиция правительственной делегации, прибывшей в Кувейт из Эр-Рияда, сводившаяся к ультимативному требованию о капитуляции СХА  вызвала отпор внутри страны и растущее нежелание видеть Хади стороной переговоров в будущем.

Стремление к закреплению двойственности ролей в йеменском кризисе характерно также и для великих держав, союзников КСА, поддержавших интервенцию – США и Великобритании. Они с одной стороны всячески подливают масло в огонь кризиса, поставляя оружие в рекордных объемах аравийским участникам интервенции, а с другой - публично демонстрируют неудовлетворенность ходом кампании и показное миролюбие, которому мог бы позавидовать Макиавелли.

Как еще можно интерпретировать инициативу главы Госдепа США Дж. Керри, с которой он выступил в присутствии госминистра Великобритании Т.Эллвуда в Джидде в конце августа 2016 г., которая при отсутствии принципиальных расхождений с повесткой кувейтской встречи, вдруг стала позиционироваться как возможный «прорыв» в йеменском кризисе мировыми СМИ? 

Разница состоит лишь в формате и времени этой т.н. «миротворческой инициативы». Если бы положительные договоренности удалось достичь в Кувейте, ООН вновь вернул бы себе роль ведущего посредника, а СБ ООН – органа, курирующего процесс перехода к урегулированию кризиса. Если же «инициатива Керри» вдруг приведет к успеху, то эта роль достанется КСА, США и Великобритании. ООН вряд ли сможет добиться для себя важного статуса на будущих этапах развития йеменского кризиса.

Провал кувейтской встречи сопровождался новым внезапным и болезненным для саудовской коалиции политическим шагом СХА по пути консолидации своей власти в Сане и мобилизации населения на отпор «саудовско-американской агрессии» (как ее называют средства информации СХА). Сформированный там в условиях краха кувейтских переговоров новый коалиционный орган власти – Верховный Политсовет (ВПС), получил инаугурацию вернувшегося впервые за время военной интервенции к работе  парламента Йемена, который можно назвать единственным полноценным законным органом власти Йемена, не прекращавшим функционировать за время политических потрясений Йемена, начавшихся в 2011 г.. ВПС сменил Высший Ревсовет – хуситский временный орган власти, созданный Ансаруллах в феврале 2015 г. в связи с добровольными отставками президента Хади и премьер-министра Бахаха и образованием вакуума власти в республике. И хотя председателем ВПС был избран лидер политического крыла Ансаруллах Салех Саммад, ведущая роль в нем, пожалуй, достанется бывшему президенту Салеху, сохранившему пост председателя ВНК после своей отставки с поста президента в 2012 г. Учитывая огромное влияние Салеха в элитной части йеменской армии и его 33-х летний опыт управления страной, новые власти Саны несомненно будут наращивать сопротивление интервенции и иностранным планам в Йемене, добиваясь дальнейшей политической дискредитации и маргинализации находящегося в Эр-Рияде президента Хади, который за полтора года так и не сумел даже создать себе условия для работы в Адене, объявленном временной столицей государства и наводненном иностранными силами специального назначения из стран коалиции.

Вся концепция вмешательства КСА в Йемен, использованная Эр-Риядом в марте 2015 г., в результате, оказалась ничтожной: ни иранского участия в йеменском кризисе, ни спасения законного президента от мятежников, захвативших власть в Сане, так и не наблюдалось, хотя «освобожденными» (т.е. находящимися под контролем Хади) саудовское командование считает более 80% территории Йемена.

Нетрудно увидеть, что возобновление переговоров в «кувейтском формате», т.е. с участием трех йеменских сторон (президента Хади, ВНК и Ансаруллах) в новых условиях уже не представляется реальным. Новые санские власти уже заявили, что согласятся лишь на саудовско-йеменский формат будущих переговоров, тематикой которых будет, прежде всего, два пункта - прекращение войны и снятие блокады. К такому повороту Эр-Рияд был явно не готов, что по-видимому, и побудило высокопоставленных государственных деятелей США и Великобритании прибыть в Джидду. Джиддийская инициатива Керри могла бы оказаться полезной, если бы она была предпринята за месяц до окончания переговоров в Кувейте, но не сейчас. Тогда, подобное вмешательство США было бы воспринято как поддержка платформы специального представителя Генсека ООН Шейха Ахмада, столкнувшегося с откровенным нежеланием Эр-Рияда содействовать успеху переговоров и в середине июля вынужденного объявить в них двухнедельный перерыв. Но в новых условиях инициатива Керри выглядит весьма странно, если даже не провокационно.

Ситуация в Йемене развивается по принципу «домино». Многослойная структура комплексного в своей основе йеменского кризиса не позволила Саудовскому Командованию создать поляризованную конфигурацию сил, состоящую из двух лагерей -  сил «законного президента Хади», которому «помогает» коалиция с одной стороны,  и сил мятежников в составе обвиненного в совершении переворота  СХА – с другой. На ход кризиса оказывают влияние множество разнонаправленных сил, среди которых ведущие роли принадлежат недружественным друг  другу структурам партии Ислах с входящим в ее состав салафитским крылом БМ шейха Зиндани и  группировкам Хирака, нацеленным на отделение Юга от Севера в границах 1990 г. Только на бумаге они входят в блок Хади, поддержанный коалицией. Они, как и другие вооруженные региональные и племенные группировки, которые получили оружие и финансирование от КСА за время кризиса на практике часто конкурируют друг с другом гораздо больше, чем с силами СХА, опасаясь вступать в прямую конфронтацию с регулярными и хорошо обученными частями армии, лояльными бывшему президенту Салеху и закаленными в боях бойцами хуситской «милиции», организованными в «народные комитеты».  Поэтому провал переговоров в Кувейте и последующее формирование нового органа власти в Сане с синхронным возобновлением деятельности парламента в Сане является мощными ударом по статусу Хади и при отсутствии политической воли к отходу от силового сценария разрешения кризиса в Эр-Рияде означает начало нового витка эскалации в кризисе, исход которого далеко не предопределен.

Этот прогноз, в частности, означает, что угрозы разрушения остатков экономического, военного и финансового фундамента йеменского государства и распада Йемена на фрагменты, а также расползания конфликта на соседние регионы будет нарастать. Вопрос остается открытым – кто погреет на этом руки ?

В 2011 г. мировое сообщество считало, что бенефициаром будет АКАП и выступило с мирным планом, но в 2015 г. когда силы СХА повели успешное наступление на группировки с участием АКАП в Йемене, против СХА выступила саудовская коалиция и была поддержана США и Великобританией. Что дальше? 

Опубликовано в Трибуна

Длящаяся уже больше года военная операция саудовской коалиции в Йемене вызывает все большую обеспокоенность в мире. Прогрессирующая деструкция Йемена, беспрепятственное наступление террористических структур АКАП и ИГИЛ (запрещенных в России) на Юге и образование самой масштабной на планете гуманитарной катастрофы - вот наиболее очевидные ее итоги. Большинство заявленных мотивов начала военного вмешательства в марте 2015 г. не выдержало проверки временем. Военная кампания не помогла переходному президенту Абдураббо Мансуру Хади и правительству Халида Бахаха вернуть положение в стране под контроль законной власти. Столица КСА, Эр-Рияд, остается местом резиденции йеменского президента даже после официального объявления об "освобождении" 80-90% территории страны от "мятежников", а проявлявший время от времени самостоятельность Бахах и вовсе лишился своего поста премьер-министра и вице-президента. Тень Ирана и шиитско-суннитских противоречий в качестве доминантного драйвера неприятных для Эр-Рияда перемен в Йемене в 2014 г. растворились без следа за прошедший год, не получив никаких фактических доказательств. Место заместителя Главнокомандующего и вице-президента в 2016 г. занял семидесятилетний генерал Али Мохсин аль-Ахмар, лидер военного крыла партии Ислах. Ему же саудовским командованием было поручено в феврале 2016 г. формирование новой "национальной армии" Йемена. Это знаковое назначение сняло последние покровы тайны с приоритетной стратегической цели Военного Командования Саудовской Коалиции (ВКСК) в Йемене, которая состоит в  приведении к власти режима, полностью лояльного претенденту на региональное господство. Кампания в Йемене была с самого начала подчинена задаче включения Йемена в саудовское геополитическое пространство. Никакой связи с проблемой урегулирования йеменского кризиса это вмешательство не имело.

С другой стороны, Йемен остался "крепким орешком" для КСА. Костяк сопротивления в лице салехо-хуситского альянса (СХА) на Севере и отдельные фракции Хирака на Юге остались приверженными собственным национальным и культурным ценностям, последовательно направляя свою борьбу на мобилизацию племен и населения городов на защиту своей самобытной идентичности от атаки прозелитского течения, принятого на вооружение радикальным крылом йеменских Братьев Мусульман в составе партии Ислах. Конфликт начал перерастать в межэтническое русло с совершенно новыми горизонтами для всех участвующих сторон.

Основные крупные города Севера спустя год остались полностью или частично под контролем СХА. В их число входят  например Сана, Таиз и Ходейда. География главных линий фронта, располагавшихся на Севере Йемена (бывшей ЙАР) с первых дней интервенции не претерпела за прошедший период кардинальных перемещений, несмотря на несопоставимые силы и материальные затраты сторон. Они по-прежнему концентрируются в восточной, приграничной с КСА, провинции Мариб и в районе пролива Баб-эль Мандеб со стороны Красного моря в провинции Таизз. Добавились новые участки фронта в Хадже и Джоуфе, предназначенные для подготовки плацдарма операции по захвату Саны, которой заранее было дано название "Золотая стрела", но она так и не началась. Повсюду положение в местах прямого соприкосновения осталось переменчивым с чувствительными потерями для обеих сторон. Десятки тысяч бомбовых и ракетных ударов, произведенных силами коалиции по Йемену и превративших в руины всю его инфраструктуру, военные и промышленные объекты, склады и даже целые городские кварталы, не сломили моральный и боевых дух сопротивления силам коалиции.

Ситуация в давно "очищенном от СХА" Адене, наводненном тысячными контингентами иностранных войск, далека от нормальной. Она характеризуется вооруженной борьбой за влияние между силами коалиции (именуемыми "стороной президента Хади"), АКАП, ИГИЛ (запрещенных в России) и Хираком. С июля 2015 г. на охваченном сепаратистскими настроениями Юге почти не осталось военных лагерей, лояльных Салеху, но их уход сопровождался лишь нарастанием вакуума власти, который использовали террористические структуры для установления собственного господства. За время интервенции АКАП расширила контролируемые территории до почти всего протяжения береговой полосы от Махры до Адена (более 700 км), в которой расположены ключевые портовые и торговые города Юга. Невозможно представить, чтобы это могло произойти без сознательного попустительства ВКСК. По-видимому, АКАП было отдано предпочтение перед силами Хирака (Мирного Движения Юга), политической силы, завоевавшей доверие основной массы южан до интервенции и претендовавшей на роль политического лидера Юга. Стало очевидным, что привод к власти радикальных исламистов на Юге призван расчистить почву для структур, родственных Ислаху, доказавших свою готовность и способность договариваться с террористами. Именно такой сценарий был реализован в Хадрамауте - самой обширной и богатой углеводородами провинции Йемена, имеющей общую границу с КСА протяженностью свыше полутысячи километров. Созданный там орган местного управления - Гражданский Совет включил активистов Ислаха, членов салафитского джамаата и племена, разделив власть с "Ансар аль-Шариа", подразделением АКАП, принявшего в Хадрамауте наименование "Абна`а  Хадрамаут" ("Сынов Хадрамаута").

Трагические итоги первого года саудовской интервенции получили самые критические оценки со стороны ООН, Европарламента и даже некоторых участников саудовской коалиции. Лишь власти США и Великобритания, заработавшие на этом конфликте более тридцати миллиардов долларов за год, по-видимому, не склонны серьезно торопить прекращение этой самой опасной для безопасности Аравии войны. 

По-видимому, предстоящая в Кувейте 18 апреля 2016 г. встреча враждующих сторон под эгидой ООН  не сможет положить конец ни внешней военной интервенции в Йемен, ни тем более раскрученному за год маховику гражданской войны внутри страны. Формат "консультаций", присвоенный предстоящей встрече в Кувейте, отсутствие признаков деэскалации боевых действий на всем театре военных действий после объявленного ООН перемирия, которое должно было вступить в силу 10 апреля 2016 г., сохраняющаяся неясность повестки дня встречи - вот атмосфера приближающегося мероприятия с участием представителя Генсека ООН по Йемену Исмаила Ульд Шейха Ахмада, предпринимавшего уже две безуспешные попытки побудить стороны к мирным договоренностям в июне и декабре 2015 г.

Тем не менее, от этой встречи может быть определенная польза в плане приближения к прекращению кровавого конфликта в Йемене.

Во-первых, уже с января 2016 г. шокирующие факты о масштабах гуманитарного бедствия и военных преступлениях в Йемене начали перерастать в конкретные резолюции и решения, поставившие пособников саудовской коалиции в крайне двусмысленное положение. В частности, 25 февраля 2016 г. Европарламент проголосовал за запрет на поставки оружия КСА, ранее осудив продолжение курса КСА на раздувание сектантского конфликта в Йемене. Предстоящая в Кувейте встреча может при известных усилиях европейцев прорвать установленную ВКСК информационную блокаду и повлиять на настроения жителей стран Залива, на которых возложено бремя конфликта их правителями, а также расширить число государств, выступающих за немедленное прекращение войны во всем мире.

Во-вторых, встреча в Кувейте, по-видимому, все же разрушит присвоенную односторонними действиями (при поддержке США) Эр-Рияда в марте 2015 г. монополию на принятие решений по Йемену и приведет к возрастанию роли других стран Залива, в частности ОАЭ - одной из наиболее активных участниц наземной военной операции в Йемене, понесшей серьезные потери в этой войне. Встреча должна стать шагом на пути возвращения СБ ООН ее ключевой роли в координировании политического процесса в Йемене, которую она утратила в связи с саудовским вмешательством в марте 2015 г.

В-третьих, в Кувейте может быть достигнута договоренность по снятию блокады с Йемена, которая не меньше бомбардировок создала катастрофически бедственное положение для 21 миллиона человек из 26-ти йеменского населения. Даже в мирное время страна на 80-90% зависимая от импорта продовольствия, более года оставалась отрезанной от нормальных поставок всех грузов и испытывала колоссальные затруднения во ввозе даже экстренной гуманитарной помощи по линии ООН. Дефицит воды, продовольствия, лекарств, медикаментов поставил на грань выживания почти 8 млн. человек. Предотвращение беспрецедентной гуманитарной катастрофы в Йемене давно стало главной заботой мирового сообщества.

И, наконец, в-четвертых, можно надеяться, что Кувейт положит начало серьезному пересмотру ключевых положений последней Резолюции СБ ООН по Йемену №2216, принятой в апреле 2015 г., которая доказала свою неэффективность в установлении мира в этой стране и устарела в силу произошедших за прошедший год перемен на йеменской сцене. Дальнейшее выгораживание одних сторон и игнорирование законных прав других не может способствовать переводу конфликта в политическое русло, время для чего давно настало. 

Опубликовано в Трибуна

Иностранное военное вмешательство во внутриполитические процессы в Йемене кардинально изменило общий вектор многолетних международных усилий в этой стране под эгидой СБ ООН. С 2011 г. главной заботой международной миротворческой миссии считалось сглаживание противоречий между конфликтующими сторонами внутри Йемена, налаживание диалога между ними, поддержание на плаву остающихся институтов власти и недопущение гражданской войны, угрожавшей его распадом. США сумели убедить всех многочисленных участников международной миротворческой миссии в Йемене, что в случае хаоса и распада главным бенефициаром будет Аль-Каида аравийского полуострова (АКАП), классифицированная их спецслужбами как самая серьезная террористическая угроза, исходящая с территории Йемена. Они начали прямую борьбу с этой угрозой еще в 2002 г. и постепенно сделали ее осью своей стратегии в этом регионе. Именно угроза распространения терроризма в 2011 г. главным образом и сплотила десятки ведущих государств планеты вокруг уникального мирного проекта в Йемене.

Считалось, что ключом к успеху мирного разрешения кризиса в Йемене является последовательная передача инициативы в реализации принятого плана самим йеменцам по мере приближения к финалу его «дорожной карты». Т.е. во главу угла был поставлен принцип восстановления внутринационального доверия при ведущей роли самих йеменцев, которых внешние кураторы процесса ограничили лишь в одном[1] – абсолютном приоритете сохранения территориальной целостности государства.

За 48 дней с начала интервенции 25 марта 2015 г. от этой концепции не осталось практически ничего. Разрушен военный и экономический потенциал этой небогатой страны и все больше страдает ее богатейший культурный потенциал, составляющий важнейших компонент йеменского национального самосознания. Война и блокада не только вызвали гуманитарную катастрофу в масштабах всей страны, но и приблизили ее к полному политическому коллапсу. По мнению йеменских экспертов, Йемен оказался отброшенным на 100 лет назад. В угаре антихуситской риторики,  АКАП стремительно утрачивает имидж приоритетного врага. Де-факто, АКАП выступает одним из важнейших союзников саудовской коалиции внутри страны в войне с хуситами, что уже вызвало определенное раздражение Вашингтона и недоумение в Западной Европе.

Бывший президент Салех, сохранивший множество рычагов влияния в своих руках после своей отставки в 2012 г., с другой стороны, объявлен врагом. Это тоже характеризует коренной поворот в подходах т.к. весь принятый в 2011 г. план мирного урегулирования (Инициатива ССАГЗ) был воспринят внутри Йемена, прежде всего, как «спасательный круг» утратившему доверие политическому лидеру, правившему страной свыше тридцати лет. Благодаря Инициативе, Салех все еще занимает пост председателя правящей партии страны ВНК и контролирует большинство мест в действующем парламенте. Он также пользуется лояльностью большей части армейских элит, т. е. - тех самых основ государственности, которые надлежало охранять в прежней концепции урегулирования кризиса в этой глубоко конфликтной стране. Ему инкриминировано сотрудничество с хуситами (точнее - с лидерами движения Ансаруллах), за что он сам и его сын Ахмад попали в «черный список» персон, подлежащих санкциям ООН. Вместе с тем, хорошо известно, что пособничество движению Ансаруллах со стороны Салеха не означало образования политического альянса между ними. Речь шла исключительно о тактическом, временном взаимодействии, направленном на  обуздание рвавшейся к власти просаудовской партии Ислах, широко использовавшей силовые приемы со своей стороны против обоих конкурентов.

Опалу Ансаруллах, с другой стороны, тоже нелегко понять, если следовать официальным обвинениям, выдвинутым против его лидеров. Движение сформировалось в годы саадских войн (2004-2010 гг.) исключительно на йеменской национальной почве. В 2013 г. президент Хади принес официальные извинения хуситам за несправедливый характер этих войн от лица государства, а еще ранее они стали полноправными участниками мирного плана в Йемене, наряду с прочими йеменскими силами и на общих основаниях с ними. Никаких поводов считать их гораздо более существенной угрозой, чем АКАП, как это было представлено в связи с внешним военным вмешательством, не было. Наоборот, лидеры Ансаруллах сделали лейтмотивом своего движения именно борьбу за практическую реализацию решений Всеобщего Национального Диалога и искоренение религиозного экстремизма внутри страны -  ликвидацию баз АКАП и ИГ силами самих йеменцев!   Иными словами, их цели полностью совпадали с целями, декларированными миссией ООН.

Интервенция спутала все существовавшие прежде представления и оценки ситуации в Йемене, настойчиво внедрявшиеся в мировое общественное мнение на протяжении последних лет.

Одной из наиболее важных и болезненных жертв, принесенных в угоду саудовской военной коалиции с участием США, стал специальный представитель ООН Дж.Беномар, которому СБ ООН в 2011 г. выдал мандат на реализацию согласованного мирного плана урегулирования кризиса в Йемене - невероятно сложной миссии, которая требовала от него огромного мужества и недюжинного таланта. Этот марокканский дипломат был одним из тех специалистов, который не усмотрел состава преступления в действиях Ансаруллах, введшего свою милицию в Сану 21 сентября 2014 года. Основным мотивом хуситов он счел отнюдь не жажду власти и не их желание торпедировать мирный процесс, которому они оказывали всяческую поддержку. Хуситами руководила логика давнего вооруженного конфликта с Ислахом, чья верхушка находилась в Сане и входила в число первых претендентов на власть после бывшего президента Салеха. К ним относились шейх Хамид аль-Ахмар, генерал Али Мохсин и лидер Братьев Мусульман - шейх Абдельмаджид аль-Зиндани.  Понимание этого факта побудило в сентябре 2014 г. Беномара принять активное участие в созыве инклюзивного йеменского форума для заключения «Договора о мире и национальном партнерстве» (Договор), поднявшего роль Мирного Движения Юга (Хирака) и самого движения Ансаруллах в процессе урегулирования. Договор отразил новые политические реалии. Но я бы не назвал этот документ продуктом «политики свершившегося факта», как его называют противники теперь. Стержнем Договора была линия на усиление коллегиальности всех йеменских акторов на завершающем этапе плана урегулирования, наряду с попыткой интеграции Мирного Движения Юга в процесс с целью сохранения единства йеменского государства.

Договор сразу получил одобрение СБ ООН, поскольку он позволил избежать массовых кровавых столкновений внутри города и сохранил на плаву весь мирный план, оставив его под эгидой ООН. Одновременно, Договор открыл двери для выхода страны в перспективе на новую парадигму развития, что, вероятно, и вызвало жесткую реакцию КСА. Глубинный смысл сентябрьских событий 2014 г. в Сане состоял в выводе политического процесса в Йемене из узких заданных рамок поиска «младшего партнера» для клана шейхов аль-Ахмар, входившего в руководство партии Ислах и находившегося в составе правящих элит северного Йемена с момента основания республики. Иными словами, в расчет авторов Инициативы ССАГЗ не входило, чтобы Йемен подвергся реальному обновлению согласно решениям ВНД, а оставался бы и дальше в традиционном формате.

Причины обеспокоенности КСА усилением Ансаруллах в альянсе с Салехом в ущерб Ислаху могут стать объектом отдельного интересного исследования, но в них вряд ли найдется много места теме «иранской угрозы», заглушившей все прочие аргументы в связи с объявлением войны. Возможно, результаты его позволят выделить йеменский конфликт в особую категорию, не имеющую пока аналогов на Ближнем Востоке, но обладающую высоким потенциалом доя тиражирования в будущем. Но может быть найдутся аналогии и с сирийскими событиями и этот случай не уникален? Просто в Йемене задействован более "зрелый сценарий" с открытыми формами вмешательства?

Уход в отставку Беномара 16 апреля 2015 г. окончательно выявил победителя в коллизии КСА с Беномаром, представлявшим позицию СБ ООН в Йемене. Расхождения между касались фундаментальных оценок происходивших на внутренней сцене событий. Они начались летом 2014 г. и достигли пика после сентября – заключения упомянутого ранее Договора. Сегодня все еще трудно оценить насколько чувствительный урон это поражение представителя ООН нанесет делу урегулирования международных конфликтов, в целом, а также, положению в Йемене, если там дело все же дойдет до политического урегулирования с участием ООН, к которому начал призывать своего партнера по коалиции Вашингтон в середине мая.

Следующий блок политических проблем, возникших в связи с военной интервенцией в Йемен, состоит в стремительном приближении всей военной кампании к гомеостазу – состоянию паралича, вызванного невозможностью достижения поставленных целей избранными средствами. За 48 дней беспрерывных атак саудовско-американскому командованию не удалось обескровить силы альянса Ансаруллах-Салеха и вынудить их покинуть контролируемые ими территории, включая Аден и Сану - политические символы страны. Наоборот, зона их контроля только расширилась. Даже на юге коалиции не удалось достичь поставленных целей. Если учесть, что хуситы принципиально не вводили свои формирования в эту часть страны вплоть до марта 2015 г., когда разгорелся конфликт между президентом Хади и армейским командованием, отказавшемся исполнять его приказы. Переселение Хади в Аден, где он внезапно изменил свое «твердое решение» об отставке, продолжавшейся ровно месяц, произошло в момент, когда в Сане уже шло формирование временных органов управления, замещающих президента и правительство, добровольно ушедших в отставку в один и тот же день - 22 января. Этим процессом руководил представитель ООН Беномар, призвавший к участию в нем все партии и движения страны. Внезапное возвращение Хади создало обстановку двоевластия, в которой главным элементом становилась конфронтация по линии север-юг.

Справедливо было бы задаться вопросом – почему не найдя опоры в регулярной армии, Хади сразу приступил к созданию своего личного ополчения, состоявшего из южан, едва встретившись с послами КСА, США и Великобритании? Можно ли назвать эти действия нормальными для «законного президента»? Зачем потребовалась спешная массовая замена всего командного состава офицеров-северян на южан в частях, размещенных на юге в столь взрывоопасной ситуации? Зачем Хади седлал ставку на министра обороны из отставного правительства Бахаха - генерала Субейхи, родом из Ляхджа, также избравшего своей опорой племена Ляхджа, известные своими сепаратистскими настроениями? Именно ему Хади отдал приказ подавить силой воинские части, чьи командиры отказались подчиниться его распоряжениям, вызвавшим подозрение у командиров по причинам, указанным ранее. Роль хуситов на этой фазе конфликта была ничтожной. Тем не менее, именно они были названы главными виновниками случившегося и были объявлены формальным поводом для интервенции.

Вооруженный конфликт на юге концентрировался вокруг точек базирования стационарных армейских подразделений на юге в провинциях Ляхдж, Абъян, Шабва и Далиа. В некоторых случаях инициатива атаки армейских лагерей принадлежала структурам АКАП, пытавшимся завладеть оружием в обстановке создавшейся смуты и расширить зону своего влияния. Если бы это произошло, то захваченное оружие было бы немедленно использовано в сектантском конфликте против Ансаруллах на севере. Это обстоятельство и потребовало ввода хуситов в Аден и другие конфликтные точки юга. Речь шла о помощи  армейским подразделениям, подвергшимся атакам со стороны пестрого конгломерата сил, который саудовская интервенция превратила в «движение сопротивления», дружественное Хади. В любом случае, на юге, как и в ряде районов севера, хуситам принадлежала и принадлежит явно вспомогательная роль. Главным противником Хади в действительности выступает армия. За 48 дней саудовской военной кампании в Йемене в этой расстановке сил мало что изменилось.

Демонизация хуситов в йеменском кризисе преследовала сугубо пропагандистские цели.  Это открывало дорогу к привлечению в вооруженный конфликт структур, связанных с Мирным Движением Юга (Хираком), ранее строго придерживавшихся мирных форм борьбы. Для большинства участников Хирака судьба "законного президента" Хади, в общем, безразлична. Для них Хади даже в нынешнем статусе остается «главой оккупационного режима», а хуситы и армия Салеха – «северянами», что стало с некоторых пор синонимом "оккупантов" для жителей юга. Но до сих пор прорыва на этом направлении достичь не удалось. Племена, лояльные Хираку, в целом, воздерживаются от саудовских призывов. Пальму первенства в боях с армией и хуситами на юге по-прежнему удерживают наемники Хади и структуры АКАП, объявившие хуситам джихад.

Основным полем боя  на юге с момента начала саудовской операции стал город Аден, откуда президент Хади бежал в КСА 24 марта. В Адене планировалось создание плацдарма для его скорейшего возвращения из Эр-Рияда, чтобы перенести конфликт максимально внутрь Йемена, используя для этого сепаратистские настроения южан. Этим объясняется упорство боев внутри города, которые ведутся с использованием тяжелого оружия с обеих сторон при регулярной мощной ракетно-бомбовой «поддержке» саудовской коалиции. Кроме колоссальных разрушений города и массовой гибели его жителей пока эта стратегия никаких результатов не принесла.

За время интервенции АКАП удалось совершить захват целой провинции на юге, который на глазах превращается в некий новый политический проект под названием «независимый Хадрамаут». В начале апреля после захвата АКАП большинства военных лагерей в Хадрамауте, Аль-Каида совершила несколько терактов и ограблений в административном центре провинции – Мукалле, поставив его под свой контроль. По мнению многих йеменских политиков именно к Хадрамауту приковано главное внимание саудовского командования и властей КСА, рассчитывающих включить эту провинцию в собственную зону политического влияния.

Территория севера остается в основном под контролем  альянса Ансаруллах-Салеха. Все попытки КСА создать там плацдармы для массового сопротивления альянсу особого успеха не имеют. Главные очаги противостояния расположены  в провинциях Таиз и Мариб. Но лишь Таиз, входящий в число крупнейших городов страны, считающийся ее культурной столицей, ведет борьбу, следуя логике возвращения «законного правительства», поскольку в Таизе опасаются, что победа альянса позволит Салеху вернуть себе власть в стране. Этот вариант они считают совершенно неприемлемым, несмотря на то, что Хади не имеет никакой опоры в городе.

В Марибе продолжаются попытки сколачивания широкого суннитского фронта для войны с шиитами. Ими руководят радикальные структуры Ислаха и генерал Али Мохсин при всесторонней поддержке КСА. Большие надежды при этом возлагались также на главарей АКАП, призванных радикализовать местные племена. Однако, племена демонстрируют склонны разрешать возникающие проблемы с хуситами путем заключения с ними договоров, охраняющих их территории от захвата в обмен на неучастие племен в планируемой войне против шиитов. Коренные религиозные общины Йемена (шафииты и зейдиты) никогда не испытывали и не испытывают чувств религиозной вражды друг к другу, отлично сознавая последствия звучащих вокруг призывов.

Ни в одном из перечисленных направлений саудовской коалиции за 48 дней не удалось добиться перелома ситуации в свою пользу. Война только способствовала укреплению альянса между Ансаруллах и Салехом. Нельзя исключить, что на волне антисаудовских настроений, имеющих  почву в исторической памяти народа, база поддержки альянса внутри Йемена, в итоге, только усилится.

 21 апреля 2015 г. военное командование коалиции объявило о завершении фазы «Буря решимости» и начале новой - «Возрождения надежды». В Йемене возникли ожидания скорого прекращения бомбардировок и снятия блокады с целью урегулирования кризиса через переговоры. Однако, эти надежды развеялись буквально на следующий день. Смена названия ровным счетом ничего не поменяла в методах и целях войны.

В конце апреля командование коалиции предприняло попытку локального применения иностранного спецназа для захвата Адена (по официальным данным командования - в составе этнических йеменцев, прошедших подготовку в КСА и Иордании), но она провалилась.

Трудности перехода к наземной фазе операции, по-видимому, стали сюрпризом для командования коалиции. Они вызваны отказом правительств всех стран-участниц направить своих солдат в Йемен. Особенно болезненным в этом плане был отказ со стороны Пакистана и Египта. К середине мая КСА удалось добиться согласия Сенегала, - страны, не вошедшей в коалицию. Но численности сенегальского контингента в количестве 2,1 тыс. человек было явно не достаточно для ее начала. В то же время использование КСА собственного контингента, выделенного для участия в кампании численностью 150 тыс. для наземной операции на территории Йемена, оказалось сопряжено со слишком высокими рисками, в т.ч. и внутри самого королевства. Этот вариант остается неприемлемым.

Весь предыдущий опыт иностранного силового вмешательства в Йемен, накопленный в XX в., оставил крайне удручающие воспоминания у интервентов: Великобритании, Османской Турции и Египта. А самый свежий эксперимент такого рода, поставленный самой КСА в 2009 г., во время последнего, шестого, акта войны против хуситов, также не добавил ничего нового. Йеменские племена, по-прежнему, показали  свое умение успешно воевать в условиях сложного рельефа с преврсходящими силами  противника. В данном же случае, впрочем, речь идет не только о перспективе столкновения сил вторжения с хуситской милицией или вооруженными племенами, а о войне с хорошо обученными элитными частями йеменской армии, большая часть которых не поддержала Хади.

Ситуация внутри Йемена характеризуются усилением традиционных факторов мобилизации: племенные и региональные идентичности усилии свое значение, вызвав быструю эрозию ростков новой политической культуры. Лишь партии и движения, которые располагали в своем составе вооруженными формированиями (такие как ВНК, Ислах, Ансаруллах, Хирак) остались «в цене». Остальные партии быстро деградируют. Те из них, которые были настроены против альянса Ансаруллах-Салеха по принципиальным соображениям, были вынуждены, так или иначе, поддержать военное вмешательство. Но его катастрофические  результаты с каждым днем поднимают все более мощную волну негодования внутри Йемена, поставив большинство «гражданских» политических партий на грань раскола. Особенно это касается Насеритов, которые имеют сильные позиции в Таизе. Но даже Ислах, самый горячий сторонник КСА, стал испытывать напряжения. Лидеры третьей по влиянию партии Йемена - ЙСП также столкнулись с проблемами, заняв  позицию миротворцев в условиях начавшейся войны. Обратив острие своей критики на хуситов, они пытаются одновременно воздействовать на власти  КСА с целью прекращения войны. За это они только получают удары со всех сторон, теряя позиции внутри. Война углубила кризис внутри салеховского крыла партии власти ВНК, т.к. часть ее лидеров ради скорейшего прекращения бомбежек отреклась от своего лидера.

И хотя все стороны множества внутренних конфликтов в Йемене понимают, что политика разжигания всеобщей гражданской войны в Йемене не оставит там камня на камне, им становится все труднее противиться этому тренду в условиях военной интервенции, сделавшей Хади своим заложником.

 



[1] Если не считать абсолютной невозможности интеграции в мирный процесс террористов из АКАП.

Опубликовано в Трибуна
Четверг, 30 Апрель 2015 20:40

Йеменские хуситы: кто они?

Среди главных аргументов интервенции коалиции во главе с КСА в Йемен, начавшейся 25 марта 2015 г., находятся хуситы – относительно новая политическая сила Йемена, вызвавшая неприятие не только у КСА, но и у США – обоих ведущих спонсоров регулируемого политического процесса в Йемене, запущенного в 2011 г.

Хуситам инкриминировалась роль иранского «троянского коня», забравшегося в тыл Саудовского королевства. Война в Йемене позиционируется как «война-прокси», где КСА столкнулась с иранскими агентами - хуситами, совершившими «переворот» с целью захвата власти в Йемене. В демонизации хуситов большая роль давно отводилась ведущим мировым СМИ, контролируемым США и Великобританией.

Необычность йеменской ситуации состоит в том, что де-факто страна более трех лет находилась под мандатом ООН, который во главу угла политического процесса поставил реализацию  двухэтапного мирного плана урегулирования кризиса в Йемене – Инициативы ССАГЗ. Даже президент Абдуоаббо Мансур Хади, сменивший многолетнего диктатора Али Абдаллаха Салеха в феврале 2012 г. был не более, чем доверенным лицом, которому международное сообщество доверило реализацию мирного плана транзиции. Вторым уполномоченным лицом для этой же цели был назначенный СБ ООН специальный советник Генсека ООН  Джамаль Беномар.

Саудовская интервенция, формально вызванная обращением президента Хади от 23 марта 2015 г., по существу, дезавуировала всю многолетнюю миссию Беномара. Его отставка 16 апреля 2015 г. сопровождалась рядом шокирующих заявлений с самыми негативными оценками саудовского военного вмешательства, которое, с его точки зрения, похоронило неплохие шансы на успешное завершение транзиции и вывод Йемена из тяжелейшего кризиса.

 Для специалистов лживость тезиса о причастности хуситов (движения Ансаруллах) к агентам Тегерана очевидна.  Так, ведущие американские востоковеды категорически осудили саудовскую интервенцию в Йемен, равно как и поощрительную роль правительств США и Великобритании в ней. На страницах «Вашингтон Пост» они заявили: «Будучи специалистами, мы более чем хорошо осведомлены о внутренних размежеваниях в йеменском социуме, но мы убеждены, что йеменцам надо дать возможность  самим договариваться о политическом урегулировании». Полный текст короткого письма – см. в приложении[i].

Сами хуситы позиционируют интервенцию как очередное проявление давней враждебности правящей династии саудитов по отношению к Йемену. По их мнению, цель состоит в том, чтобы раздавить Йемен с помощью идеологии религиозной нетерпимости по отношению как к зейдитам (шиитам), так и к йеменским шафиитам (суннитам), опираясь на ваххабитское  крыло Братьев Мусульман в составе партии Ислах и террористические структуры Аль-Каиды. Спасение их от поражения со стороны йеменских патриотов они считают главным элементом общего замысла по разделу страны. 

Война также рассматривается ими как проявление страха со стороны региональной реакции  по отношению к йеменской революции, начавшейся в феврале 2011 г. и приблизившей Йемен к подлинному национальному возрождению после тяжелой полосы кризисов.

Хуситы как политическое движение прошли четыре  фазы становления:

Этап зарождения охватывал период 1997-2001 г., когда  во главе зейдитского возрожденческого движения «шабаб мумин» встал сейид Хусейн Бадруддин аль-Хуси, представитель древнего хашимитского духовного клана Саады. Разочарованный зейдитской партией «аль-Хакк», он перенес свое внимание на молодежные и благотворительные общественные проекты. В центре его забот находилась защита зейдитского культурно-исторического наследия от нападок со стороны ваххабитских учителей, объявивших зейдизм еретическим учением (такфир) и стремившихся к его полному искоренению.

Деятельность ваххабитов в Йемене направлялась радикальным крылом  Братьев Мусульман шейха Абдельмаджида аль-Зиндани, которое, наряду с племенной группировкой хашед шейха Абдаллаха аль-Ахмара, составляло костяк партии Ислах. Ислах прочно занял вторую строку в рейтинге политических партий Йемена после партии власти президента Салеха – ВНК с момента объединения двух йеменских государств в 1990 г., оттеснив ЙСП – партию Юга. Успеху Ислаха способствовало щедрое саудовское финансирование. Под эгидой Ислаха была создана широкая сеть салафитских школ - «маахид ыльмийя», основанная в 1970 г. Политическое покровительство салафитскому прозелитизму в республике  со стороны властей позволило БМ  еще в 1979 г. открыть в Сааде, вотчине йеменского зейдизма, крупный религиозный учебный центр – Дар аль-Хадис, ставший очагом сектантских трений между зейдитами и салафитами [1].

Вторая фаза хуситского движения заняла отрезок с конца 2001 по июнь 2004 и характеризовалась расширением тематики работы движения «шабаб мумин» и одновременным становлением специфических атрибутов (стигматизацией) движения. Внимание лидера было обращено к критике политики США в регионе и акцентированному анализу позиции Израиля. В практику движения было введено обязательное празднование ряда специфических религиозных и светских дат, имеющих отношение к формированию мировоззрения последователей сейида Хусейна аль-Хуси. Среди них были: зейдитский праздник «Ыд аль-Гадир» (прощальная проповедь Пророка), попадавший временами под запрет республиканских властей по соображениям безопасности; день рождения Пророка (Моуляд Набавий), общий для большинства шиитов и суннитов, но порицаемый ваххабитами; и День Палестины, позволявший привлекать слушателей к палестинской проблематике.  Поворотными событиями в идеологическом развитии хуситского движения стали теракты 11.09.2001 г. в США, которые вызвали шок в мусульманской среде, а также военная интервенция США в Ирак в 2003 г. Сейид Хусейн аль-Хуси считал, что ответственность за противодействие экстремистским идеологиям в своих странах должна лежать прежде всего на их правителях. Он порицал делегирование ее США, чью политику считал враждебной исламу и откровенно произраильской. Он одним из первых стал рассматривать аль-Каиду как один из инструментов американского военного вмешательства на Бл.Востоке с целью внесения раскола в его общества. В 2003 г. хуситы приняли на вооружение специфический клич-слоган «Смерть США! Смерть Израилю! Позор евреям! Победа исламу», который они скандировали после пятничных богослужений.

Третья фаза совпадает с трагическими саадскими войнами, продолжавшимися в период июнь 2004 – февраль 2010 гг. Помимо регулярных правительственных сил против хуситов были брошены ополчения Ислаха. Командующий правительственной коалицией, генерал Али Мохсин, известный своими симпатиями  ваххабизму и близкими контактами с саудовскими военными элитами, широко использовал джихадистскую риторику против хуситов. Этот фактор привел к быстрой трансформации хуситского движения в мощное вооруженное сопротивление с участием саадских племен, пришедших на их защиту из-за угрозы геноцида. Несмотря на широкую информационную войну против хуситов, новый лидер движения – сейид Абдельмалик аль-Хуси (сменивший убитого в сентябре 2004 г. брата) строго придерживался оборонительной версии своей борьбы и не дал никаких оснований заподозрить его в инкриминированных движению имамистских тенденций по возрождению монархии в Йемене. Точно также не было обнаружено ни одного факта причастности Ирана к вооруженному конфликту (не считая осуждения силовых действий против коренного зейдитского населения).

В 2009 г., перед началом шестого акта войны против хуситов, президент Салех полностью снял с них все обвинения, связанные с «иранским следом».  Шестой войны могло бы и не быть вовсе, если бы не позиция генерала Али Мохсина и финансирования со стороны КСА, впервые открыто вмешавшегося во внутрийеменский конфликт на стороне правительственной коалиции. Однако, саудовские военные попали в плен к хуситам, что и подстегнуло перевод конфликта в фазу урегулирования в январе 2010 г.

Саадские войны оказали катастрофическое воздействие на экономическую и гуманитарную ситуацию на севере Йемена. Они оставили без крова ок. 200 тыс. человек (треть населения провинции Саада), порядка 10 тыс. убитых и десятки тысяч озлобленных людей всех возрастов, прошедших застенки служб безопасности режима Салеха. В 2013 г. президент Хади принес официальные извинения хуситам за страдания, причиненные несправедливыми войнами, объявленные  режимом.

В этих войнах была заложена военная мощь Ансаруллах, которая опиралась на боеспособные и дисциплинированные отряды во главе с полевыми командирами (т.н. милицию), имевших в своем распоряжении кроме обычного и штатное оружие, находившееся на вооружении йеменской армии и даже разоруженных ими саудовских частей. Однако, сейид Абдельмалик аль-Хуси неустанно подчеркивал свою приверженность мирному разрешению конфликта и подчеркивал исключительно оборонительный характер своего движения. Во главу угла он ставил справедливую компенсацию от причиненного войной ущерба и гарантии равенства прав всех йеменских религиозных общин в государстве. К концу войн в распоряжении хуситов находился развитый пропагандистский аппарат, включавший печатные и интернет издания, а также спутниковый канал «Аль-масира», в которых документировались все преступления режима и разоблачались действия «такфиритов» по расколу йеменского общества.

Четвертая фаза хуситского движения началась вместе с йеменской революцией в феврале 2011 г., когда сейид Абдельмалик, первым среди оппозиции,  выразил полную поддержку лозунгам революции, поднятой городской молодежью, и заявил о намерении добиваться полного демонтажа режима Салеха с целью осуществления демократических реформ. Революция и начавшийся вскоре мирный процесс в рамках международного плана Инициативы ССАГЗ открыли перед хуситстким движением дорогу к трансформации его в политическую организацию. Однако, неожиданный переход генерала Али Мохсина вместе с внушительной частью йеменской армии на сторону Ислаха в марте 2011 г., помешал этому.  Хуситы осознали преждевременность отказа от захваченного ими оружия и предпочли остаться «движением» или как иногда их называют «джамаатом», принявшим в 2013 г. название «Ансаруллах». Перспектива прихода к власти генерала Али Мохсина создала смертельную опасность для всей зейдитсткой части населения страны, составлявшей его треть.

Так спящий конфликт между хуситами и Ислахом на широком фронте ожил и перешел в активную фазу, на сей раз, охватив гораздо более широкую географию, чем в ходе саадских войн.  Однако, судьбу этого противостояния в пользу хуситов решил Салех, вступивший с Ислахом (включая генерала Али Мохсина) в настоящую схватку за власть, в которой президенту Хади была отведена не самая важная роль.

Салех решил использовать хуситов как ударную силу по разгрому Ислаха, чем и облегчил их стремительные победы в феврале-сентябре 2014 г. Вклад Салеха в победы хуситов складывался из двух составляющих: а) установление строгого нейтралитета армии в хусито-ислахском вооруженном конфликте, в т.ч. после выхода его за границы «хуситских территорий» и; б) содействие расколу коалиции племен хашед, большая часть которых отвернулась от своего верховного вождя, шейха Садык аль-Ахмара (в составе Ислаха) и заняла дружественную позицию хуситам, помятуя о своих зейдитских корнях.

Успех Ансаруллах в Сане по смене «правительства согласия» Басиндвы и синхронное подписание там же «Договора о мире и национальном партнерстве» между всеми основными партиями и движениями (включая Ислах) под эгидой Беномара в сентябре 2014 г., означали смену лидеров в политическом процессе внутри Йемена. Ислах утратил амбиции главного претендента на власть. На повестку дня встал последний нерешенный вопрос об интеграции Мирного Движения Юга (Хирака) в проект сохранения целостности Йемена. Этому вопросу и стали уделять свое основное внимание лидеры Ансаруллах, вступив в интенсивные переговоры с Хираком для достижения компромисса в вопросе федерализации страны.

Причины резкого обострения политической ситуации в Йемене, вызвавшие синхронные добровольные отставки президента Хади и председателя правительства Бахаха 22 января 2015 г.нуждаются в особом рассмотрении. Отметим лишь, что никаких симптомов  «переворота» или срыва миссии специального советника Генсека ООН Беномара действиями хуситов не наблюдалось. После отставки Хади Иран проявил заинтересованность к развитию отношений с Йеменом в условиях прекращения его кредитования традиционными донорами. Но это вряд ли стало настоящей причиной интервенции.



[1] A Clash of Fundamentalisms Wahhabism in Yemenby Shelagh Weir published in MER204 http://www.merip.org/mer/mer204/clash-fundamentalisms


[i] The full letter reads as follows:We write as scholars concerned with Yemen and as residents/nationals of the United Kingdom and the United States. The military attack by Saudi Arabia, backed by the Gulf Cooperation Council states (but not Oman), Egypt, Jordan, Sudan, the UK and above all the US, is into its third week of bombing and blockading Yemen. This military campaign is illegal under international law: None of these states has a case for self-defense. The targets of the campaign include schools, homes, refugee camps, water systems, grain stores and food industries. This has the potential for appalling harm to ordinary Yemenis as almost no food or medicine can enter. Yemen is the poorest country of the Arab world in per capita income, yet rich in cultural plurality and democratic tradition. Rather than contributing to the destruction of the country, the US and UK should support a UN Security Council resolution demanding an immediate, unconditional ceasefire and use their diplomatic influence to strengthen the sovereignty and self-government of Yemen. As specialists we are more than aware of internal divisions within Yemeni society, but we consider that it is for the Yemenis themselves to be allowed to negotiate a political settlement.Robert Burrowes, University of Washington, Steve Caton, Harvard University, Sheila Carapico, University of Richmond, Paul Dresch, University of Oxford, Najam Haidar, Barnard College, Helen Lackner, Anne Meneley, Trent University, Brinkley Messick, Columbia University,Flagg Miller, University of California-Davis,Martha Mundy, London School of Economics,Thanos Petouris, SOAS-University of London, Lucine Taminian, The American Academic Research Institute in Iraq, Gabriele vom Bruck, SOAS-University of London, Lisa Wedeen, University of Chicago, Shelagh Weir, John Willis, University of Colorado, Stacey Philbrick Yadav, Hobart and William Smith Colleges,Sami Zubaida, Birkbeck College, London http://www.washingtonpost.com/blogs/worldviews/wp/2015/04/18/top-yemen-scholars-in-the-west-condemn-saudi-arabias-war/  
Опубликовано в Трибуна

Мария Дубовикова: Мировой финансовый кризис и текущая экономическая нестабильность оказали сильное воздействие на состояние мировых экономик и в целом подорвали мировую стабильность. Как отразился кризис на экономиках стран Персидского залива? на их внутреннюю стабильность? На сколько он в целом повлиял на положение дел в регионе, на Ваш взгляд?

 

Андрей Федорченко: Безусловно, аравийские монархии не остались в стороне от мирового кризиса. Их макроэкономические показатели существенно ухудшились, особенно в 2009-2010 гг. Затем произошло некоторое выравнивание хозяйственной динамики, но не во всех этих странах. Государства ССАГЗ  (за исключением Бахрейна) пока остаются вне зоны арабской «оттепели». Так, властям Королевства Саудовская Аравия (возьмем его в качестве примера) - крупнейшей страны Аравийского полуострова страны удалось сохранить политическую и социальную стабильность, в основе которой многие годы было сочетание трех факторов. Во-первых, доходы от экспорта нефти давали возможность устранять реальные и потенциальные очаги социального протеста. Во-вторых, режим поддерживал союзнические отношения с консервативными религиозными кругами и лидерами племенных кланов. В-третьих, национальная безопасность гарантировалась западными державами, в первую очередь США.

В то же время за кажущимся спокойствием скрываются обострившиеся в последнее время внутриполитические и социальные противоречия, экономические проблемы. Образ процветающего и богатого аравийского государства не вполне соответствует действительности. В начале ХХI века экономическая и социально-политическая обстановка в Саудовской Аравии существенно обострилась. Долгосрочные программы диверсификации экономики не уменьшили зависимость страны от экспорта нефти. Удельный вес добывающей промышленности в ВВП составил в 2007 г. 56,1%, обрабатывающей индустрии – 9,3%, услуг – 31,6%. В то же время в результате стабильного роста внутреннего потребления энергоносителей (в среднем на 7% в год) доля производства, остающаяся для внешнего рынка, сократилась с 76% в 2000 г. до 65% в 2011 г. Показатель ВВП на душу населения в КСА - самый низкий среди стран ССАГЗ. В период с 2000 г. по 2012 г. он почти не изменился и составлял около 20 тыс. долл.

Среднегодовые темпы роста численности населения Саудовской Аравии в течение последних четырех десятилетий являлись одними из самых высоких в мире и составляли 4%. В результате высоких темпов роста населения, которое увеличилось с 20,0 млн в 2000 г. до 28,4 млн. в 2014 г., а также недостаточной диверсификации экономики рынок труда не в состоянии абсорбировать дополнительную рабочую силу. Возможности госсектора по трудоустройству в основном исчерпаны, а в частном секторе на мигрантов приходится до 90% рабочей силы. Безработица превышает 20% трудоспособного населения. По официальным данным, 670 тыс. семей (около 3 млн. человек) живут ниже уровня бедности.

Прогнозируется, что, несмотря на наметившуюся в последние годы тенденцию к снижению рождаемости в этой стране, к 2050 г. число ее жителей увеличится до 45 млн. чел. Это означает, что руководству королевства предстоит обеспечить рабочие места растущему числу молодых саудовцев (как мужчин, так и женщин), а работающим гражданам – достойное существование в старости. Даже для Саудовской Аравии с ее огромными нефтяными ресурсами это непростая задача.

Снижение нефтяных цен еще больше сократило возможности арабских стран Персидского залива по поддержанию внутренней стабильности. Прогнозы о сокращении энерго- и материалоемкости мирового производства означают вполне реальную возможность уменьшения доли стран ССАГЗ в валовом мировом продукте со всеми вытекающими из этого экономическими и политическими последствиями. В среднесрочной перспективе у стран Залива останется возможность пользоваться «подушкой безопасности» в виде весомых золотовалютных резервов и зарубежных финансовых активов.

Направляя дополнительные финансовые ресурсы (а это миллиарды долларов) на решение социальных проблем, руководители стран ССАГЗ оснижают степень недовольства в обществе, существенно нивелирует влияние «арабской весны» на своих граждан.

Последние тому подтверждения – законодательные акты КСА начала 2011 г. и государственный бюджет на 2012 г. В феврале 2011 г., когда события «арабской весны» были в разгаре, вышли указы о выделении на нужды социального обеспечения, повышение студенческих стипендий, развитие профессиональной подготовки женщин, жилищное строительство 121 млрд риалов (более 35 млрд долл.). Это был «королевский дар» подданным саудовского монарха, призванным не допустить возможности возникновения в королевстве ситуации, идентичной той, которая складывалась в окружающем Саудовскую Аравию региональном пространстве. Бюджет 2012 г. свидетельствовал о продолжении подобной политики, он был призван «поддержать последовательное развитие страны», создать «новые рабочие места для граждан», обеспечить «пропорциональное развитие отраслей экономики и регионов государства». Из 690 млрд риалов (184 млрд долл.) бюджетных расходов 168 млрд выделялось на нужды бесплатного образования всех уровней, 86,5 млрд риалов – на нужды бесплатного здравоохранения и социального развития (что на 26 % превышает соответствующие расходы 2011 г.), 29 млрд риалов на муниципальное развитие. Таким образом, в сумме 41 % расходов бюджета выделялось на образование, здравоохранение и муниципальные нужды.

Тем не менее, снижение нефтяных доходов, скорее всего, несколько ослабит социальную политику стран ССАГЗ. Для саудовцев стали привычными щедрые – «королевские» субсидии на электроэнергию, топливо, продукты питания, воду и т.д. Что бы ни происходило с мировыми ценами на нефть, стоимость отпускной цены 95-го бензина составляет в российских ценах 8 рублей за литр, и дизеля – 4 рубля за литр. Бензоколонки выпускаются с уже обозначенными на них краской ценах, а над ценой указание – «Не забудь воздать хвалу Аллаху». При сегодняшней экономической ситуации 2015 г. гарантированно окажется дефицитным для саудовского бюджета, а субсидии начнут плавно снижаться, в первую очередь в отношении корпораций.

Что касается Арабского мира в целом, мировой экономический кризис и «арабская весна» еще больше отдалили перспективу преодоления его социально-экономического отставания от развитых стран. В последние десятилетия экономический рост и несбалансированность хозяйственной структуры оставались острейшими проблемами в стратегии рыночных реформ в большинстве стран региона. При всех различиях в экономическом развитии странам Ближнего Востока с середины 1980-х гг. пришлось столкнуться со сходными проблемами. Ухудшение внешних условий воспроизводства в сочетании с негибкостью национальных хозяйственных механизмов и структурными проблемами привели к продолжительному спаду в экономике региона. Длительность и незавершенность до настоящего времени процесса структурной адаптации региональной экономики к изменившейся мирохозяйственной ситуации проистекают из высокого уровня этатизации хозяйственного механизма ближневосточных стран, что типологически сближает их подобно тому, как географическое положение определяет сходство природно-климатических условий этих государств.

Проблемы, с которыми сегодня сталкивается Ближний Восток – недостаточно высокий профиль участия в МРТ; ослабление сравнительных преимуществ промышленности на мировых рынках вследствие неравномерности распространения в мире научно-технических достижений (по высокотехнологичной продукции у подавляющего большинства ближневосточных стран практически отсутствуют сравнительные преимущества); негибкость хозяйственного механизма, чрезмерное огосударствление которого не позволяет оперативно реагировать на частые изменения внешнего спроса; нарастание внешней задолженности. Вследствие демографического бума экономика не в состоянии абсорбировать миллионы выходящих на рынок труда новых работников, что создает питательную среду для укрепления социальной базы международного терроризма.

Лишь странам, специализирующимся на добыче углеводородов, удавалось избежать резкого обострения внутриэкономической ситуации и минимизировать экономическую составляющую оппозиционных настроений.

Несовершенство хозяйственных моделей, медлительность в их реформировании создают заколдованный круг: экономическое отставание обостряет социальные, этнические, конфессиональные конфликты, которые в свою очередь ведут к дальнейшей деградации национальных экономик.

 

Мария Дубовикова: Ситуация в Йемене и действия наспех сколоченной коалиции, возглавляемой Саудовской Аравией получает совершенно различные оценки, которые во многом обуславливаются симпатией и принадлежностью человека, дающего оценку, к тому или иному лагерю. Как Вы, с Вашей независимой точки зрения, оцениваете текущий Йеменский кризис, его динамику и перспективы с точки зрения его влияния на общерегиональную обстановку. Где, на Ваш взгляд, находился тот спусковой крючок, который предопределил развитие ситуации именно по тому сценарий свидетелями которого мы сейчас все являемся. 

 

Андрей Федорченко: Вопреки мнению многих экспертов я не стал бы сильно преувеличивать значение  такого «спускового крючка» как политика внешних сил. Такой «триггер» следует искать в клубке внутрийеменских противоречий и конфликтов.

Йеменская Республика выделяется остротой и многообразием внутриполитических, межконфессиональных, клановых проблем, которые способны в недалеком будущем расколоть страну и привести к созданию на ее территории новых государств. Несмотря на то, что смена высшего государственного руководства в Йемене после начала «арабской весны» прошла по более мягкому по сравнению с Ливией или Сирией сценарию, переходный период здесь не увенчался стабилизацией политической и экономической ситуации и началом системных реформ.

Созыв и проведение Конференции по национальному диалогу (КНД) с марта 2013 г. по январь 2014 г. отнюдь не означали прекращение военных конфликтов на территории страны. Усилия по национальному примирению предпринимались на фоне широкомасштабного наступления хуситов на севере и продолжения вооруженных выступлений и террористических актов на юге. На завершающей стадии КНД и сразу после нее наиболее драматично ситуация складывалась на севере страны. Военные действия распространились на пять северных провинций – от саудовской границы в окрестностях Китафа до окрестностей йеменской столицы. Эта часть страны стала напоминать лоскутное одеяло, пересеченное множеством линий прекращения огня, постоянно меняющих свои очертания.

Наступательная тактика хуситов принесла им военный успех. В начале 2014 г. центральное руководство страны утратило контроль над севером. Не ограничившись захватом северных провинций Амран и Саада, хуситы, начиная с сентября 2014 г., продолжили свою территориальную экспансию, главной целью которой стала столица страны. К концу дня 21 сентября хуситы заняли основную часть Саны, включая основные правительственные здания, государственные радио- и телестанции. Вечером того же дня премьер-министр Йемена М. Басиндва был вынужден подать в отставку. Шиитская община нанесла максимальный ущерб исламистам и существенной расширила контролируемую ей территорию, включая столицу государства.

В том, чтобы остановить хуситов, ограничить их политическую роль заинтересован и наиболее влиятельный внешний игрок в этой части Аравийского полуострова – КСА. Позиция этого государства после осеннего наступления хуситов в прошлом году была вполне определенна: «хуситы сделали свое дело (ослабили исламистов), они могут уйти». Позиции саудовского руководства и йеменского президента (относительно необходимости ограничить влияние Ирана в Йемене и ввести активизацию шиитов на севере страны в определенные рамки) во много совпадали, о чем свидетельствовали саудовско-йеменские переговоры на высшем уровне в сентябре 2014 г. Учитывая сохранение противоречивых интересов различных политических, религиозных и этнических групп в Йемене, саудовцы отстаивали план достижения компромисса между государственным руководством страны, хуситами, племенной верхушкой суннитских племен, бывшим президентом Салехом, южнойеменскими «харакат» путем достижения соглашения об альянсе на новом этапе развития политической ситуации. Это могло стать продолжением национального диалога, но уже в условиях нового соотношения сил. Такой сценарий, предусматривающий ограничение контроля хуситов зейдитскими провинциями и недопущение создания иранского оплота в Йемене, устраивал и Соединенные Штаты. В то же время существенное расширений зоны контроля хуситов, укрепление их вооруженных формирований при сохранении выжидательной политики президента Хади увеличивали шансы на создание «Зейдитского имамата» в границах 1962 г. Саудовцы наращивали свое влияние в шиитской части Йемена, негласно передав хуситам право контролировать контрабандные и эмиграционные потоки на своей южной границе в обмен на их отказ от экспансии на север и перенос основной активности внутрь Йемена.

С начала 2015 года конфликт вышел на новый уровень и перерос в стадию открытой гражданской войны. Ход последующих событий хорошо известен. Замечу только, что США и их западные союзники сразу поддержали силовую акцию против хуситов, в очередной раз продемонстрировав, что у них отсутствует единообразный подход к квалификации международных конфликтов. Если на Украине они однозначно поддержали силы, организовавшие и осуществившие вооруженный переворот против законно избранного президента этой страны, то в Йемене в схожей с международно-правовой точки зрения ситуации они выступили против повстанцев, на стороне свергнутого и укрывшегося за границей президента этой страны.

Примечательно в этой связи, что еще в январе 2015 г. США приняли решение о замораживании контртеррористической операции против «Аль-Каиды» в Йемене в связи с захватом столицы страны Саны шиитскими отрядами, ориентирующимися на Иран.

Дополнительную сложность ситуации в Йемене добавляет то обстоятельство, что страна давно «инфильтрована» «Аль-Каидой», которая может получить реальное преимущество в случае разгрома хуситов, став фактической хозяйкой Йемена, который, в свою очередь, рискует превратиться в «несостоявшееся государство» и очередную «черную дыру» безвластия на Ближнем Востоке.

Естественно, одним из основных факторов, мотивирующих Саудовскую Аравию и ее «заливных» союзников на активные действия в Йемене, является проблема нефтяного транзита через Баб-эль-Мандебский пролив, перспектива перекрытия которого йеменскими шиитами в случае полного захвата хуситами власти в стране может серьезно ударить по многокомпонентной нефтяной стратегии Эр-Рияда, включающей не только противодействие планам Ирана выйти на нефтяной рынок, но и борьбу с производителями сланцевой нефти в США и создание сложностей для традиционных экспортеров нефти на мировой рынок, в числе которых и Россия. Через пролив нефть идет в основном из стран Персидского залива на север в Европу и Северную Америку. Здесь проходит 3,8 млн барр/сутки нефти. Ширина Баб-эль-Мандебского пролива в самом узком его отрезке составляет 29 км, что затрудняет движение танкеров, для которых отведено два фарватера по две мили шириной — по одному для каждого направления. Блокирование этого морского прохода вынудит танкеры переориентироваться на маршрут вокруг Африки.

Среди сценариев возможной эскалации конфликта называют возможный марш-бросок хуситов в нефтеносную Восточную провинцию КСА, большинство населения которой составляют как раз шииты, с целью разжигания там «шиитской революции». Эти версии подтверждаются недавними публичными высказываниями лидера «Хизбаллы» Х. Насраллы о том, что «хуситы готовы атаковать Саудовскую Аравию в любой момент». Однако военные эксперты отмечают ограниченность их военно-технических возможностей для наступления через обширные пустынные пространства КСА.

В то же время саудовско-иранская борьба за влияние на Южный Йемен вполне может завершиться его присоединением к КСА. Большинство южнойеменцев исповедуют суннизм, сближает их с королевством и то, что многие жители Юга переправили туда свои семьи. Силу экономического притяжения Саудовской Аравии в этом отношении трудно переоценить. Для королевства же стратегически важным является возможный выход к Аравийскому морю, минуя иранскую угрозу в Ормузском проливе (основная часть саудовских внешнеторговых потоков проходит по морским путям). Как первый шаг к интеграции в состав КСА стратегически важной йеменской провинции Хадрамаут эксперты расценивают решение саудовских властей предоставить йеменцам, проживающим в Хадрамауте, права безвизового въезда в Саудовскую Аравию.

Одним из возможных последствий гражданской войны в Йемене может стать создание объединенных межарабских вооруженных сил, о чем было объявлено на саммите Лиги арабских государств (ЛАГ), состоявшемся в египетском городе Шарм-эль-Шейх в конце марта с.г. Отмечу, однако, что нельзя игнорировать наличие серьезных ограничителей в раскрытии миротворческого потенциала этого воинского контингента. Прежде всего, в деле достижения арабского единства на протяжении всей истории ЛАГ негативно сказывались противоречия между государствами-участниками этого объединения.

Среди конфликтных ситуаций в Лиге можно вспомнить приостановку членства Арабской Республики Египет после заключения этим государством в 1979 году мирного договора с Израилем, раскол в ЛАГ после оккупации Ираком Кувейта в 1990 году, аналогичную ситуацию во время американо-английской операции против Ирака в 2003 году и проч.

Не все арабские страны приветствуют создание наднациональных государственных и силовых структур. Боевой потенциал совместных ВС будет ограничен неготовностью многих арабских стран полноценно участвовать в их создании, финансировании и укомплектовании. Скорее всего, эти части будут состоять из военнослужащих и боевой техники стран ССАГЗ и Египта. Другие страны ЛАГ, вполне возможно, воспользуются ст.7 Устава Лиги, гласящей, что принимаемые Советом решения обязательны только для тех государств, которые за них голосовали. Страны часто не выполняют принятые резолюции, если те противоречат их интересам.

Весьма серьезное препятствие — разногласия по применению ВС в урегулировании конфликтов (в частности, в Сирии, Ираке, Йемене, Ливии), вызванные разными подходами членов ЛАГ к этим конфликтам. Пример таких разногласий приведен выше — относительно оккупации Ираком Кувейта в 1990 году.

Что касается Ирана, то он, судя по всему, не собирается активно вмешиваться в йеменский конфликт, так как слишком озабочен ситуаций на сирийско-иракском направлении, для того, чтобы отвлекать свои ресурсы еще и на йеменском направлении. Именно в Ираке и Сирии Иран будет пытаться довести до конца противостояние с салафисткими просаудовскими и прокатарскими структурам. Кроме того, Тегеран не хочет осложнять свое международное положение в связи с предстоящим снятием с него санкций.

Позицию России по конфликту в Йемене озвучил министр иностранных дел С.В. Лавров, который подчеркнул, что российский подход заключается в необходимости остановить любое применение силы. Обе стороны должны незамедлительно прекратить любое вооруженное сопротивление и возобновить переговоры (такие контакты между ними были до перехода конфликта в «горячую фазу»). Есть понимание, что переговоры должны проходить на нейтральной территории.

 

Мария Дубовикова: Невозможно обойти вниманием и проблему распространения ИГИЛ. Если благодаря совместным усилиям и наземным операциям, в которых принимали участие и иранские подразделения, продвижение ИГИЛ в Ираке было остановлено и даже силы Исламского государства были отброшены назад, то в Сирии ситуация меняется в худшую сторону. Как Вы рассматриваете дальнейшее развитие ситуации вокруг Исламского государства и действия международной коалиции? 

 

Андрей Федорченко: Что касается военных действий коалиции, то точечные удары с воздуха малоэффективны, поскольку свои основные силы боевики ИГ рассредоточивают непосредственно в городах и других местах плотной концентрации гражданского населения. Не прекращается поддержка курдских формирований, подразделений иракской армии и отрядов сирийской оппозиции, которые, по планам заокеанских стратегов, должны поддержать на земле атаки с воздуха. Однако, как показывает действительность, тактика «накачивания» оружием и без того взрывоопасного региона чревата самыми губительными последствиями.

Говоря об усилиях международной коалиции по противодействию ИГ, следует отметить, что зона действий исламистов в Сирии и Ираке больших изменений не претерпела. Положительным результатом только стала ликвидация реальной угрозы наступления подразделений ИГ на Багдад.

Принимая во внимание недостаточную эффективность воздушных операций против ИГ, командование Пентагона в начале февраля 2015 г. объявило о начале наземной операции против боевиков «Исламского государства». По замыслу американцев, сухопутную операцию с двух фронтов — условно северного и южного — начнут курдские формирования пешмерга и иракская армия, которые прошли курс тренировки под руководством иностранных специалистов. Регулярные части каких-либо иностранных государств в самом наступлении участвовать не будут. Наступающих поддержит авиация стран антитеррористической коалиции, что в данном случае, по мнению её лидеров, обеспечит безусловное преимущество и определит успех операции, даже в условиях «необстрелянности» большинства рекрутов иракских вооруженных сил.

Эксперты подвергают сомнению успех будущей наземной военной кампании. Во-первых, в силу недостаточного уровня подготовки иракской армии. По признанию Пентагона, порядка 70 % вооруженных сил Ирака не в состоянии проводить самостоятельные военные операции. Во-вторых, руководство ИГ уже начало предпринимать меры по минимизации своих потерь: в соответствии с известной тактикой джихадистов проводится рассредоточение их вооруженных формирований, «растворение» отрядов среди местного населения, концентрация их сил на особенно опасных направлениях и в городах, где авиация противника не может быть задействована в полном объеме.

Среди перспективных невоенных методов борьбы с ИГ следует выделить установление коалицией контроля над нелегальными поставками нефти через Курдистан и Турцию, изоляция джихадистов от международной финансовой системы, прежде всего путем блокирования работы банков, расположенных на территориях, захваченных террористами в Ираке и Сирии.

В стратегическом плане для успешного противодействия Исламскому государству необходимо, прежде всего, воссоздание центральной власти в Ираке, разрешение конфликта в Сирии – это очень важно для противостояния джихадистам из ИГ. Надо понимать опасность этого движения. Очевидно, что борьба с ИГ должна сочетать политические, военные, экономические и социальные меры, скоординированные в международном плане.

Очевидно, что «Исламское государство» в среднесрочной перспективе будет оставаться оплотом экстремизма, оказывающим заметное влияние на другие регионы и страны. В лагерях ИГ проходят подготовку сотни будущих террористов. Десятки диверсионных групп уже переброшены и действуют в Узбекистане, Казахстане, Таджикистане, т.е. в непосредственной близости от границ России.  Вполне возможны попытки создания халифатов в Западной или в Восточной Африке. Такой вариант, увы, вполне вероятен для «исламского африканского пояса» арабских североафриканских стран - Северо-Западная Африка, Сомали, Эфиопия. Прозрачность национальных границ помогает радикальным исламистам перемещаться в этой части Африки (Сахель), искать ниши. Уровень межэтнических конфликтов здесь выше, чем в Северной Африке. Достаточно вспомнить историю с провозглашением в Мали в апреле 2012 г. туарегского Независимого Государства Азавад (с территорией, в два раза превышающей размеры ФРГ и населением более миллиона человек), контроль над которым достаточно быстро перешел к исламистам.

В перспективе возможна экспансия Исламского государства в сторону Афганистана, Пакистана, Ирана. Но здесь все же надо делать различия. Иран пока далек от возможной агрессии со стороны Исламского государства. Что же касается Афганистана и Пакистана, то сторонники ИГ будут туда проникать, спасаясь от бомбежек, и осваиваться на новых территориях.

В этой связи наиболее конструктивной представляется следующая политика России в отношении ИГ. Необходимо противостоять ИГ, но не в рядах созданной США коалиции, а путем блокирования проникновения радикальных исламистов на территорию РФ и сопредельных государств. Положительные результаты должна принести международная координация антитеррористической деятельности России со странами Запада (в том числе с США и ЕС) и Востока (государства Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, Центральной Азии, Китай). Так, Россия оказывает военную помощь Таджикистану, призванному противостоять потоку джихадистов. – сторонников ИГ из Афганистана в направлении РФ. Параллельно следует решительно противодействовать распространению джихадистской идеологии в нашей стране, особенной в местах компактного проживания мусульман.

Россия однозначно отреагировала на появление самопровозглашенного «халифата»: поддержала резолюцию СБ ООН 2178 от 24 сентября 2014 г., которая направлена на противодействие иностранным боевикам-террористам, связанным с «Исламским государством», фронтом «Джабхат-ан-Нусра» и другими организациями, аффилированными с «Аль-Каидой». Однако Москва пояснила в связи с начатой США при поддержке ряда других стран операцией по нанесению ракетно-бомбовых ударов по позициям террористической группировки «Исламское государство» в Сирии, что «подобные действия могут осуществляться исключительно в рамках международного права». 12 февраля 2015 г. СБ ООН по инициативе России принял резолюцию 2199, нацеленную на пресечение финансовых доходов террористов, действующих в Сирии, Ираке и других странах Ближнего Востока. В фокусе документа – одна из важнейших статей их поступлений, формируемая за счёт нелегальной торговли сирийской и иракской нефтью.

Очевидно, что «Исламское государство» в среднесрочной перспективе будет оставаться оплотом экстремизма, оказывающим заметное влияние на другие регионы и страны. В лагерях ИГ проходят подготовку сотни будущих террористов. Десятки диверсионных групп уже переброшены и действуют в Узбекистане, Казахстане, Таджикистане, т.е. в непосредственной близости от границ России. 

 

Опубликовано в Интервью

26 марта 2015 г. Саудовская Аравия начала военную интервенцию в Йемен под кодовым названием "Буря решимости". К счастью, все девять государств, вступивших в коалицию с КСА пока остались преимущественно пассивными ее участниками. Первое официальное заявление  об интервенции было озвучено послом Саудовской Аравии в Вашингтоне А. Джубейри.  Немногие в связи с этим заметили, что эта "буря" буквально опрокинула многолетнюю миссию СБ ООН в Йемене, запущенную еще в 2011 г. Война была объявлена всего через три дня после постановления СБ ООН от 22 марта 2015 г., в котором была  выражена твердая уверенность СБ ООН, что "решение проблем Йемена возможно найти лишь через мирный, инклюзивный, упорядоченный  процесс силами самих йеменцев" (United Nations S/PRST/2015/8, стр. 2/3).  

Американские военные  вошли в объединенный штаб, а командует силами коалиции сын короля Саудовской Аравии, министр обороны Мухаммад бин Сальман Абдульазиз ибн Сауд. Считается, что от итогов войны в Йемене зависит расклад сил в правящей династии. Война рассматривается им, кроме всего прочего, как  реванш за поражения, понесенные саудовскими военными  в ходе саадских войн в Йемене против хуситов в 2004-2010 гг. , в которых они негласно или явно эпизодически участвовали.

Вторжение началось по просьбе президента Йемена Хади от 23 марта 2015 г.  В своем обращении к Эр-Рияду  он попросил направить силы быстрого реагирования  "для оказания немедленной помощи законному правительству Йемена всеми доступными средствами для защиты Йемена и предотвращения потенциальной агрессии хуситов, возможной в любой момент, против города Аден". Одновременно, Хади  просил рассматривать ситуацию в стране как "переворот", а виновной стороной считать "проиранских хуситов".

Неординарность такого обращения бросается в глаза. На протяжении четырех лет Йемен находится под беспрецедентно плотным вниманием СБ ООН, который оперативно реагировал на все многочисленные движения внутри страны, по существу находившейся в режиме его опеки все эти годы. Там почти неотлучно присутствовал  специальный советник Генерального секретаря ООН Дж.Беномар, получивший мандат на  продвижение мирного плана, созданного по инициативе той же Саудовской Аравии (оказавшегося, правда, весьма "ухабистым").  Разные участники невероятно сложного процесса политического урегулирования в Йемене регулярно попадали под критику СБ ООН и даже под действие VII главы Устава ООН. Это относится и к движению Ансаруллах (хуситам). Особенно жесткий тон в отношении йеменских участников урегулирования со стороны СБ ООН появился после неожиданных  побед, одержанных Ансаруллах над просаудовской салафитской партией Ислах в сентябре 2014 г., когда обозначились контуры нового и неожиданного внутриполитического альянса между хуситами и блоком бывшего президента Салеха, все еще контролировавшего ведущую партию страны ВНК, парламент и костяк вооруженных сил. Но СБ ООН не ставил диагноз  "переворота".

В Сане вплоть до начала интервенции продолжались мирные инклюзивные переговоры под эгидой представителя ООН, причем, в период с 22.01 по 21.02.2015 они концентрировались на проблеме экстренного заполнения  вакуума власти, оставленного внезапными синхронными добровольными отставками президента Хади и председателя правительства Бахаха от 22 января. Надежды, что Хади сам пересмотрит свое решение были так сильны, что парламент даже не поставил его прошение на утверждение!  Президенту было оставлено право на решение своей судьбы, что собственно и  позволило ему сохранить легитимность после 21 февраля и переезда в Аден. Но это случилось в момент, когда Высший революционный совет (ВРС) и ряд других институтов в полуживом государстве уже были созданы и когда стороны санского диалога уже подготовили пакет более фундаментальных решений для компенсации отставок.

Что же реально побудило президента Хади попросить отставки? Ответ на этот вопрос поможет пролить свет на всю последующую цепь событий. Поводом стал бурный конфликт президента Хади с руководством Ансаруллах, начавшийся  16 января 2015 г., когда хуситы заблокировали его попытки запустить на референдум проект новой конституции Йемена без права внесения в него корректировок. Речь шла де-факто об одном положении, устанавливающем число членов создаваемой федерации. Хуситы потребовали права на изменение редакции этого пункта, а специальный советник ООН после консультаций с йеменскими сторонами,  в конце концов, признал их правоту. Жесткая формулировка образования шести субъектов в Йемене могла вызвать новые конфликты. Дело в том, что принятый в феврале 2014 г. т.н.  "вариант Хади" о шести субъектах, два из которых должны были появиться на юге (Хадрамаут и Аден) и четыре - на севере (аль-Джанад, Тихама, Азал и Саба) с выделением столицы Саны в особый федеральный округ, уже вызвал небывалую озабоченность у большинства йеменских политических элит своим колоссальным центробежным потенциалом, грозящим развалом страны на отдельные соперничающие друг с другом фрагменты. Но самое главное - резкое возражение против этого проекта было выражено представителями Юга - Хираком. Отвергнутый Хади "вариант Хирака" предполагал образование двух иклимов (краев) с широкими правами автономий в географических границах НДРЙ и ЙАР 1990 года. Этот же вариант поддержала партия ЙСП - третья по влиянию партии страны.

Открытое обсуждение могло бы смягчить заранее известную негативную реакцию южан по столь существенной проблеме и снизить сепаратистские настроения на Юге. Но дело не только в этом. Если на Севере критики "варианта Хади" упирали на неизбежный всплеск "регионализмов", то на Юге были убеждены, что проекта направлен на дальнейший раскол исторически сложившейся за период существования НДРЙ этнополитической общности на Юге, чтобы открыть двери для перехода к  раскольническому проекту "Хадрамаут"  в интересах КСА, появившемуся еще в 1960-е годы.

Переезд Хади в Аден, и небывалая милитаристская риторика ряда посольств в адрес временных властей, оставшихся в Сане, похоже, были восприняты ими, прежде всего,  как сигнал о переходе к практической фазе реализации раскольнических планов.

Ситуация резко обострилась и поставила страну на грань гражданской войны. Помимо племенных ополчений (лиджан аль-шаабийя) против альянса хуситов с Салехом оказались готовы выступить сторонники Хирака и структуры АКАП. Но племенным ополчениям, мобилизованным в Адене президентом Хади противостояли не столько хуситы, сколько регулярные части йеменской армии и силы безопасности, лояльные Салеху. Поэтому атакам новой президентской коалиции подверглись прежде всего военные лагеря и склады оружия на Юге, составлявшие основу обороноспособности страны. Вот почему движение хуситов на Юг вместе армейскими подкреплениями Салеха, по-видимому, нельзя однозначно оценивать как тактический просчет с их стороны. В противном случае риск попадания арсеналов в руки АКАП мог бы резко изменить соотношение сил на Юге и значительно повысить риски сектантской бойни в гораздо более широких масштабах, похоронив все надежды йеменцев создать у себя гражданское справедливое государство.

 

Опубликовано в Трибуна