Время покажет, возможен ли между США и Россией широкий диалог о политическом будущем Сирии после ДАИШ и о том, как подвести самих сирийцев к действительному национальному примирению на базе разумных компромиссов. Формула «ни победителей – ни побеждённых» более всего соответствует арабским историческим традициям и менталитету.

11 ноября в ходе саммита стран – членов АТЭС в Дананге была оглашена своего рода «ожидаемая неожиданность». Президенты Российской Федерации и Соединённых Штатов согласовали совместное Заявление по Сирии.

Внутригосударственный конфликт в этой стране, раздираемой на части гражданской войной, терроризмом и внешним вмешательством, неизменно оставался горячей темой в международной и особенно в российско-американской повестке дня. Российские и американские интересы здесь одновременно и совпадают, и разнятся – в наибольшей степени. При этом сохраняется взаимное понимание того, что без нахождения точек соприкосновения между Россией и США развязать конфликтный узел, в которым каждый из множества вовлечённых игроков всегда может оказаться спойлером, не представляется возможным. Во многом благодаря их дипломатическим усилиям Советом Безопасности ООН был разработан и принят большой пласт международно-правовых документов, который образует солидный фундамент для будущего урегулирования.

При администрации Обамы были моменты, когда обе стороны подходили совсем близко к достижению договорённостей, но устойчивой координации или хотя бы работы на параллельных курсах добиться так и не удалось. При всех неудачах, обоюдных претензиях и разногласиях, порой взрывоопасных, Россия и США сохраняли каналы коммуникаций.

Российско-американское заявление на высшем уровне, принятое в Дананге, имеет особое значение по целому ряду причин. По какому пути пойдёт дальнейшее развитие событий предсказать трудно, но декларация такого рода имеет шансы стать отправной точкой к выстраиванию необходимого минимума согласованных шагов по Сирии, тем более в новых условиях. Если, конечно, Москва и Вашингтон будут способны умерить амбиции, порождённые успехами в борьбе с ДАИШ*, и хотя бы в сирийском случае подняться выше разделяющих их глобальных проблем ради того, чтобы помочь многострадальному сирийскому народу разорвать порочный круг насилия и гуманитарных катастроф.

Прежде всего совместное заявление президентов России и США – это первая после смены американской администрации совместная с Россией политическая акция, предпринятая к тому же на общем мрачном фоне двусторонних отношений. По прошествии года после победы на выборах ближневосточная стратегия президента Трампа (как, впрочем, и внешнеполитический курс в целом), по мнению большинства американских экспертов, всё ещё остаётся невнятной, отличается непоследовательностью и даже сумбурностью принимаемых решений зачастую в угоду тактическим соображениям или в качестве реакции на те или иные неверные шаги.

Президенты пришли к общему пониманию целого ряда принципиальных вопросов, исходя из реальной оценки изменившейся военно-политической обстановки в Сирии. В течение последних месяцев в результате военных действий против боевиков ДАИШ на востоке Сирии силы, поддерживаемые Россией и США, оказались на таком близком расстоянии друг от друга, что потребовалась активизация канала связи между военными обеих стран с целью снижения рисков непреднамеренных опасных инцидентов. Президенты договорились продолжать эти усилия по военной линии, в том числе в работе со своими партнёрами, ведущими борьбу с ДАИШ. Выйдут ли эти усилия за пределы военной плоскости, пока неясно, хотя Россия и США в случае принятия политических решений могли бы наладить взаимодействие в формировании местного самоуправления в районах, освобождённых от ДАИШ, на базе национального примирения снизу. Это позволило бы облегчить оказание гуманитарной помощи, возвращение беженцев и экономическую реконструкцию в целом.

Важное значение имеет подтверждение вывода о том, что конфликт в Сирии не имеет военного решения, и окончательное политическое урегулирование должно быть найдено в рамках Женевского процесса в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 2254 в её полном объёме. То есть проведение конституционной реформы и свободных выборов под эгидой ООН при сохранении суверенитета, независимости, единства, территориальной целостности и светского характера государства. Президенты призвали все сирийские стороны принять активное участие в женевском политическом процессе и поддержать усилия, направленные на обеспечение его успеха.

Конечно, это только самые общие принципы реформирования, которые и раньше не вызывали серьёзных расхождений. Не будет преувеличением сказать, что резолюция Совета Безопасности ООН содержит своего рода «дорожную карту» переходного периода. Но все подводные камни кроются именно в её имплементации. Между самими сирийцами нет сколько-нибудь общей интерпретации ключевых положений резолюции, а высшей инстанции, как это было с имплементацией Дейтонских соглашений по бывшей Югославии, в сирийском случае не существует. Это касается, в том числе, таких практических вопросов государственного строительства на инклюзивной основе, как согласование последовательности шагов, определение порядка работы над принятием новой конституции и формированием органов исполнительной власти в центре и на местах, обеспечение безопасности на время всего политического транзита.

Вместе с тем сам факт, что российский и американский президенты сочли возможным сделать акцент именно на Женевском треке, можно рассматривать как определённый сигнал сирийским противоборствующим сторонам и региональным игрокам, имеющим свои максималистские интересы, не всегда совпадающие с глобальными интересами России и США.

Своевременность такого шага определяется ещё и тем, что повестка дня сирийско-сирийских переговоров в Астане под эгидой России, Ирана и Турции как стран-гарантов соблюдения режима прекращения боевых действий по мере их продолжения стала расширяться и заходить на политическое поле, отведённое резолюциями Совета Безопасности ООН для Женевы при посредничестве его специального представителя. Это вызвало смешанную реакцию в США, в ведущих европейских странах и в арабском мире, несмотря на неоднократные разъяснения российских официальных представителей того, что Астана призвана создать благоприятные условия «на земле» для активизации переговоров в Женеве.

С одной стороны, семь раундов переговоров в Астане позволили запустить четыре зоны деэскалации в центральных, северо-западных и южных районах Сирии, существенно снизить уровень насилия и создать условия для доступа гуманитарной помощи, что не могло не получить одобрения во всём мире. Соединённые Штаты, воспринимавшие вначале Астану, как и любой многосторонний механизм, где они не играют ведущей роли, с большой долей скепсиса, согласились направить своего наблюдателя. В то же время появились различного рода спекуляции в том смысле, что Россия и Иран на фоне военных успехов ведут дело к тому, чтобы «обойти» основополагающую резолюцию Совета Безопасности 2254 и навязать урегулирование при помощи силы. Триумфаторская атмосфера в этой связи в Дамаске только подтверждала эти опасения. Представители вооружённой оппозиции на переговорах в Астане, со своей стороны, высказывали претензии к делегации правительства Сирии по поводу нарушения режима прекращения боевых действий, невыполнением таких мер доверия, как освобождение политических заключённых, снятия блокады с ряда районов и обеспечения беспрепятственного доступа для гуманитарной помощи.

Не способствовала снятию недоверия и идея о созыве Конгресса национального диалога, которое было воспринято сирийской оппозицией как «старое» предложение Дамаска в новом издании и его попытка девальвировать женевский формат, где стороны подошли к необходимости начать обсуждение субстантивных вопросов политического перехода в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 2254. Оппозиционные деятели высказывали опасения, что цель Конгресса растворить оппозицию среди большинства партий, движений и организаций, в том числе псевдооппозиционных, подконтрольных сирийскому режиму. По выражению участника переговоров в Астане Мухаммеда Аллуша, это была бы «встреча режима с режимом».

И, наконец, заслуживает особого внимания данная в заявлении совместная российско-американская оценка зон деэскалации в качестве временной меры в целях создания условий для окончательного политического урегулирования конфликта. Это представляется важным в контексте получивших широкое распространение на Ближнем Востоке рассуждений о том, что Россия и США будто бы пришли к убеждению о невозможности достижения устойчивого урегулирования в обозримым будущем и поэтому создают «так называемые» зоны деэскалации как средство замораживания конфликта.

Ближайшее время покажет, смогут ли США и Россия, которые при всех разногласиях и взаимных подозрениях всё же действовали на параллельных курсах в борьбе с ДАИШ, выйти за эти пределы, возможен ли конструктивный, широкий диалог между ними о политическом будущем Сирии после ДАИШ и о том, как подвести самих сирийцев к действительному национальному примирению на базе разумных компромиссов. Формула «ни победителей – ни побеждённых» более всего соответствует арабским историческим традициям и менталитету.

До последнего времени администрация Трампа рассматривала «искоренение терроризма» в Сирии и Ираке в качестве своего главного приоритета. Американские дипломаты доверительно говорили о том, что США устали от «государствостроительства». Вместе с тем, обстановка в Сирии подошла к такой черте, когда необходимо дать ответ на вопрос: что дальше? Практика воссоздания средневекового халифата под лозунгами джихада можно считать низложена. Но с потерей территориальной субъектности сама эта идеология вряд ли исчезнет. Особенно среди суннитского большинства в Сирии и суннитского меньшинства в Ираке, которые добиваются таких реформ во властных структурах, которые обеспечили бы им достойное политическое представительство. Россия, как не раз заявлял президент Владимир Путин, считает, что в настоящее время созданы необходимые предпосылки для перехода к стадии политического урегулирования в Сирии. Партнёрство с Соединёнными Штатами способствовало бы продвижению этого процесса.

Опубликовано в Трибуна
Понедельник, 04 Сентябрь 2017 21:20

Астана между Каиром и Амманом

Шестой раунд переговоров в Астане по Сирии в августе так и не состоялся. Встречу неоднократно анонсировали то в середине, то в конце месяца, но в итоге глава МИД Казахстана Кайрат Абдрахманов сообщил о переносе «Астаны-6» на середину сентября. Глава МИД РФ Сергей Лавров заявил 28 августа: на встрече могут быть юридически закреплены договоренности по созданным трем зонам деэскалации (на юге Сирии, в районе Восточной Гуты и Хомса), а также по формируемой четвертой – в районе Идлиба.

Очевидно, перенос сроков напрямую связан с достижением конкретных договоренностей между гарантами режима прекращения огня и оппозицией. Закрепление четвертой зоны деэскалации упирается в необходимость проведения ограниченной операции по ослаблению коалиции «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ), в которой в январе 2017 года растворилась «Джебхат ан-Нусра», или «Джебхат Фатх аш-Шам» (запрещена в РФ). В то же время альтернативные переговорные площадки в Аммане и Каире заменили астанинский формат, обнулили прежние договоренности, намеченные в майском меморандуме «Астаны-4», а также расширили число участников перемирия.

Как работает «Амман»

Одним из главных публичных итогов встречи президента РФ Владимира Путина и его американского коллеги Дональда Трампа в Гамбурге 7 июля 2017 года стало соглашение о прекращении огня на юго-западе Сирии в провинциях Дераа, Кунейтра, Сувейда и о создании в Аммане центра мониторинга соблюдения режима прекращения огня. Не секрет, что до официального объявления эти договоренности долгое время прорабатывались российскими и американскими экспертами в Аммане, и, очевидно, они обновили условия функционирования обозначенной в Астане южной зоны деэскалации, которая не включала Сувейду, но распространялась на Дераа и Кунейтру.

Боевые действия на юге Сирии, несмотря на подписанный майский меморандум о зонах деэскалации, не прекращались. Причем проправительственные силы проводили операции не столько против ХТШ, сколько против групп Сирийской свободной армии (ССА) альянса «Южный фронт», которые опираются на поддержку иорданского центра военных операций MOC (англ. Military Operations Command). Они также были обвинены Дамаском в связях с радикалами (отделением запрещенного в РФ «Исламского государства» «Джейш Халид ибн аль-Валид» и ХТШ) и в срыве соглашений о прекращении огня. Такой, прямо скажем, пропагандистский трюк играет на руку сирийской «партии войны». Это и послужило причиной того, что 34 командира «Южного фронта» подписали заявление о бойкоте пятого раунда «Астаны».

По всей видимости, США и Россия признали невозможным функционирование обозначенной в Астане южной зоны деэскалации на прежних условиях и заключили новое соглашение. Москва добилась закрепления за Вашингтоном ответственности за действия оппозиции и включения его в новые договоренности, а Вашингтон, таким образом, обязал Москву оказывать влияние на Дамаск, Иран и радикальные шиитские группировки. В результате этого соглашения, по данным источников арабских СМИ, проиранские силы должны находиться на расстоянии не менее 40 км от границы с Иорданией и Израилем в то время, как в этой зоне развернута российская военная полиция.

«Сепаратный» Каир

В июне 2017 года пресс-секретарь президента Турции Ибрагим Калын заявил о том, что за режимом прекращения огня в окрестностях Дамаска будут наблюдать российские и иранские военные. Однако 22 июля в Каире Россия и представители оппозиционной фракции «Джейш аль-Ислам» без участия Дамаска и Ирана заключили соглашение по Восточной Гуте, а на въезде в ее кварталы начала дежурить военная полиция РФ. Представители оппозиции заявили «Аль-Арабия», что подписали соглашение только с Россией, а не с сирийским режимом.

Есть все основания полагать, что Дамаск и иранцы уже, в свою очередь, предприняли попытки обнулить египетские договоренности, заключенные вне Астаны. Усилив группировку в районе Джобар 42-й бригадой 4-й дивизии правительственной армии, ими, вероятно, ставилась цель вытеснить фракцию «Файлак ар-Рахман» вместе с боевиками ХТШ в Идлиб и тем самым ослабить боевой потенциал всей Восточной Гуты. В итоге все закончилось новым соглашением, которое в середине августа в Женеве подписали российская сторона и «Файлак ар-Рахман».

31 июля снова в Каире между российскими военными и оппозицией, в первую очередь в лице «Джейш ат-Таухид», были заключены договоренности о зоне деэскалации на севере сирийской провинции Хомс.

На сепаратность двух каирских соглашений указывают заявления членов оппозиционного сирийского движения «Эль-Гадд ас-Сурий» («Завтра Сирии»), которое выступало посредником на переговорах. Сначала о независимости договоренностей по Восточной Гуте от переговорного процесса в Астане заявил официальный представитель Монзер Акбик, затем лидер движения Ахмед аль-Джарба отметил, что документ по Хомсу «не относится ни к одному соглашению, достигнутому либо на региональном, либо на международном уровне».

Перенос схемы

Хотя переговоры на альтернативных площадках не выходят за рамки майского меморандума, они по своему содержанию носят надстроечный и сепаратный характер. С одной стороны, диалог США и России под видом «амманских консультаций» чреват недовольством того же Ирана: он опасается, что площадка в Иордании может заменить астанинский процесс.

С другой стороны, Тегеран также заключал сепаратные сделки с оппозицией, например, в марте 2017 года, которая касалась как эвакуации населения из шиитских анклавов Идлиба, так и выкупа членов правящей семьи Катара, похищенных в Ираке.

Но решение Москвы пойти на дополнительные договоренности и расширение переговорных площадок – без сомнения, грамотный поступок, который открывает возможности для соглашений и даже деконфликтизации других районов Сирии.

Идлиб преткновения

Внутренние преобразования в «Ахрар аш-Шам» и дрейф руководства фракции в сторону Сирийской свободной армии в конце 2016 года привели к самому масштабному ее расширению. С другой стороны – несмотря на параллельный выход из «Ахрар аш-Шам» групп, выступающих за сотрудничество с «ан-Нусрой», раскол на «жесткий» и «прагматичный» блоки внутри фракции сохранился. Это привело к тому, что во время июльского наступления ХТШ в Идлибе группы «Ахрар аш-Шам» легко сдали и границу с Турцией, и центр провинции.

В этих условиях достаточно тяжело сформировать зону деэскалации: костяк ХТШ, выступающий против любых переговоров и позиционирующий себя «настоящими защитниками суннитов» (во многом из-за этого «ан-Нусре» удалось укорениться среди революционного движения), будет пытаться сорвать договоренности. Тем не менее у гарантов перемирия есть шанс провести ограниченную операцию, которая бы отсекла ХТШ от турецкой границы и на этом фоне ослабила группировку. Ведь в ее составе есть исключительно сирийские группы, не разделяющие идеологию «Аль-Каиды» (запрещена в РФ), а примкнувшие к коалиции из-за ее боеспособности и до сих пор не верящие в реальность перемирия.

Статья опубликована в Независимой газете: http://www.ng.ru/dipkurer/2017-09-04/10_7065_astana.html

Фото: ТВЦ

Опубликовано в Трибуна

Тегеран продолжает рассматривать вооруженную сирийскую оппозицию, приглашенную Турцией и Россией на переговоры в Астане, как «террористов». Такой вывод можно сделать из интервью секретаря Высшего совета безопасности Ирана генерала Али Шамхани, которое недавно опубликовало * французское издание «Le Monde».

На вопрос журналиста, «вы все еще считаете „террористической“ вооруженную оппозицию, которая участвует в переговорах в Астане», он ответил следующее:

— Ситуацию можно поделить на «до» и «после» освобождения Алеппо. Они отступили, когда были убеждены в своем поражении. Если они прекратят бороться, если будут остановлены поставки оружия из-за границы, если они разорвут связи с «Аль-Каидой» ** и выдвинут политические требования, мы не станем считать их террористами.

В интервью Шамхани также рассказал о своем взгляде на недавнюю атаку Пентагона против режима Башара Асада, о долгосрочных обязательствах своей страны перед Сирией и о том, что у иранцев «на Ближнем Востоке нет ни потребности, ни желания вести переговоры с США».

Напомним, что новый раунд переговоров в Астане по сирийскому кризису должен состояться 3−4 мая. Однако до сих пор неясно, будет ли предварительно найден компромисс с сирийской оппозицией и обеспечены условия для ее участия в переговорах, поскольку о чем-либо договариваться без нее не имеет смысла. А «ручная оппозиция» вроде «Хмеймимской» и «Московской» групп вообще никак не контролирует ситуацию «на земле». При этом возобновление подорванного диалога зависит не только от оппонентов режима, но и от самого Дамаска и Тегерана.
Вопреки официальной и, без сомнения, удобной точке зрения, в срыве третьего раунда Астанинских переговоров и возобновлении боев на западе страны виновата не только радикальная коалиция «Хаят Тахрир аш-Шам», сформированная вокруг «Нусры» *** и противостоящая альянсу оппозиции во главе с «Ахрар аш-Шам» и «Джейш аль-Ислам» (внесены в список Минобороны России в качестве группировок, с которыми можно вести диалог). Перевод конфликта в политическое русло невыгоден ни радикалам, поскольку от них сразу же начинает отмежевываться мирное суннитское население, ни так называемой сирийской «партии войны» и стоящему за ней Ирану, которые в таком случае будут терять влияние на происходящее в Сирии. Продолжение войны за «каждый метр» сирийской земли, к которой призывают многочисленные «горячие головы» на различных российских ток-шоу, — самый негативный вариант как для САР, так и России. Он чреват дальнейшим истощением ресурсов, усугублением этноконфессионального перекоса, а главное — еще большим проникновением настоящей «Аль-Каиды» в сирийскую суннитскую среду.

Объяснять все происходящее в Сирии мировым заговором как минимум наивно. А вот гибель мирного населения в результате авиаударов, разрушение инфраструктуры с неясной перспективой ее восстановления и т. д. — все это «пища» для «Аль-Каиды» на западе страны. В таких условиях действительно нужен консенсус по типу «Дейтонского соглашения», который позволит внешним игрокам быть гарантами вывода иностранных группировок и способствовать борьбе с радикалами самих сирийцев, в том числе из оппозиции.

По мнению доцента европейского университета в Санкт-Петербурге, ираниста Николая Кожанова, вряд ли новый раунд Астанинских переговоров будет успешным, несмотря на старания Москвы вести переговоры с совершенно разными игроками ближневосточного региона.

— Али Шамхани выражает точку зрения не всех иранских политических сил, но — большинства. В принципе в Иране вопрос поддержки Асада дискутируется и там готовы торговаться за смену политического режима, но «ценник», конечно, будет высокий. Кроме того, сирийская тема — это также один из компонентов предвыборной гонки. В мае в Иране должны пройти президентские выборы, на которых консерваторам важно показать себя людьми волевыми и сильными. В общем, в Иране есть определенная полярность точек зрения, и позиция консерваторов на данный момент доминирует. Но, думаю, в итоге Иран все равно будет настаивать на поддержке Асада.

Другой момент — иранцы патологически боятся, что Россия их предаст. Убедить их в обратном практически невозможно. Поэтому Али Шамхани, конечно, слукавил, говоря о том, что слухи о другом взгляде Москвы на политическое решение сирийского конфликта распространяет только Запад. С другой стороны — сам Шамхани представляет ту группу, которая заинтересована во взаимодействии с Россией.

«СП»: — Как все это увязывается с процессом переговоров в Астане?

— Так как Тегеран зависит от помощи России, то он так или иначе вынужден поддерживать определенные российские инициативы, как бы ему это не нравилось. Взгляд Шамхани на то, что фактически вся территория страны должна быть возвращена режиму Асада, несколько идеологизирован. Даже внутри КСИР и правого крыла политической элиты высказываются мысли, что вся Сирия Ирану не нужна. Да, Тегеран хотел бы, чтобы САР осталась в прежних границах и под контролем режима Асада, чтобы на ее территории не было сильных суннитских группировок, которые могли бросить вызов. Это — идеальная картина, которая, по сути, недостижима, хотя после событий в Восточном Алеппо иранцы стали жестче в своей позиции. Но на каких-то этапах они действительно всерьез обсуждали вопрос де-факто дефрагментации Сирии с возможностью опоры на некоторые проасадовские районы, что позволило бы поддерживать связь ИРИ с «Хезболлой». Для Ирана война в Сирии — это в первую очередь война за Ливан.

Руководитель центра исламских исследований Института инновационного развития Кирилл Семенов считает, что Шамхани со свойственным иранцам лукавством пытается манипулировать информацией и «заболтать» все щекотливые темы, например, де-факто сотрудничество Ирана и США в Ираке.

— Секретарь Высшего совета безопасности прямо намекает на то, что якобы Асада не поддерживают только «террористы», что, конечно, не имеет ничего общего с сирийской действительностью. Сколько на самом деле процентов сирийского населения поддерживает режим Асада можно узнать только в одном случае — если провести свободные выборы без какого-либо влияния на них баасистской партии и учитывать голосование на территориях, где проживают нелояльные режиму сунниты. А это сделать практически невозможно. Поэтому различные силы в пропагандистских целях активно манипулируют этой темой, хотя среди тех же алавитов отнюдь не все продолжают безоговорочно поддерживать существующий режим, к которому, мягко говоря, у всех огромное количество вопросов.

Да, невозможно спорить с тем, что выбирать нового президента страны должен сам сирийский народ. Однако надо мыслить адекватно. Более того, существует поддержанная всеми странами резолюция Совбеза ООН № 2254, в которой указывается, что после переходного периода должно быть сформировано новое независимое правительство. Ясно, что по идее это правительство никак не должно быть связано со старым, как бы в Дамаске и Тегеране не манипулировали этой темой. Обозначенные сроки резолюции истекли, однако за неимением новой на переговорах любого уровня по Сирии ссылаются именно на резолюцию № 2254.

«СП»: — Али Шамхани, говоря об оппозиции, сам себе противоречит. С одной стороны, он соглашается с тем, что решение конфликта может быть только политическим, с другой — называет всю оппозицию «террористами», в том числе участвующих в Астанинском формате.

— Пока иранцы вовлечены в сирийский конфликт и имеют на земле большое количество подконтрольных им сил, установить какое-либо долгосрочное перемирие невозможно. Я не пытаюсь оправдать оппозицию, которая неоднородна и с которой также тяжело договориться, но пытаться всех противников режима без разбора называть террористами — это деструктивная позиция. Она будет постоянно обострять конфликт и подогревать его этноконфессиональный оттенок.

По мнению Ирана, любая оппозиция должна вести себя так, как ведут себя «оппозиционеры» из абсолютно ручных и пропагандистских «Московской» или «Каирской» групп. Но смысл Астанинского формата — установление перемирия. А Тегеран на самом деле воспринимает переговоры не как шаг к достижению компромисса, а как прелюдию к капитуляции вооруженной оппозиции. К сожалению, такой взгляд активно навязывается в проасадовской части Сирии и в России. Хотя сирийцы, проживающие на территории режима и на территории «террористов», могут запросто ходить друг к другу в гости и т. д.

«СП»: — Насколько реалистично требование Шамхани, которое, по его мнению, должна выполнить оппозиция — дистанцироваться от «Аль-Каиды» и перейти к политическим лозунгам?

— Требование еще раз демонстрирует, что для иранцев мирный процесс — это прелюдия к капитуляции. По логике Шамхани, нужно продолжать проводить операции против оппозиции, чтобы принудить ее принять ту политическую повестку дня, которую хочет видеть Дамаск и Тегеран. Отсюда мантра — все оппозиционные группы прямо или опосредовано связаны с «Аль-Каидой». Но как, к примеру, фракция «Джейш аль-Ислам», лидер которой возглавляет делегацию оппозиции в Астане, может отказаться от связей с «Аль-Каидой», если она их вообще не имеет?! Более того, она воюет с «Нусрой» в той же Восточной Гуте, отказывается формировать с ней какие-либо коалиции и действительно хочет переговоров. Поэтому такие требования к «Джейш аль-Ислам» и другим фракциям, которые поддержали перемирие в конце 2016 года, носят чисто пропагандистский характер, но их поднимают на щит проасадовские и иранские СМИ, транслируют многие российские востоковеды, чтобы быть удобными.
Увы, такая позиция не только не способствует миру, она вообще ставит под угрозу мировую безопасность. США уже продемонстрировали свою готовность применять силу, и они явно не намерены дать сирийцам, а значит и Ирану, установить контроль над всей территорией Сирии. Такая тупиковая ситуация способна привести к серьезной эскалации и несет риски для Москвы, которой подобный сценарий абсолютно не нужен. Поэтому Москве необходимо дистанцироваться от подобной иранской риторики, четко разделять оппозицию, не идти на поводу у своих союзников, а придерживаться грамотной стратегии контртерррористической борьбы. В данном случае надо использовать «американскую угрозу» в свою пользу, контролировать действия сирийской авиации и не допускать, чтобы она наносила удары в интересах Ирана по тем группам, с которыми Москва и Турция ведет диалог. А то ведь с точки зрения Тегерана, получается, Россия в январе пригласила в Астану «террористов».

* Перевод интервью Шамхани на русский язык выполнен ИноСМИ.

** «Аль-Каида» решением Верховного суда РФ от 14 февраля 2003 года было признана террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.

*** Группировка «Джебхат ан-Нусра» решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года была признана террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.

Статья опубликована в издании "Свободная Пресса": http://svpressa.ru/war21/article/171079/

Опубликовано в Трибуна

23 января стартуют переговоры по сирийскому урегулированию в столице Казахстана Астане. Для подготовки переговоров в Турцию вылетела группа российских экспертов. А 8 февраля переговоры продолжатся в Женеве, но уже под эгидой спецпосланника ООН по Сирии Стаффана де Мистуры. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков ранее заявил, что подготовка к встрече в Астане ведется достаточно энергично.

Новый формат переговоров по Сирии возник по итогам трехсторонней встречи министров иностранных дел России, Турции и Ирана в Москве в середине декабря минувшего года. Позже президент России Владимир Путин обсудил с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым возможность проведения переговоров по Сирии в казахской столице. А 31 декабря Совет Безопасности ООН единогласно принял предложенную Россией и Турцией резолюцию в поддержку прекращения огня в Сирии. Отметим, что многие сирийские оппозиционные группировки согласились на перемирие, что является серьезным успехом в урегулировании ситуации в стране.

В интервью специальному корреспонденту «Известий» Георгию Асатряну директор Центра партнерства цивилизаций МГИМО, координатор группы стратегического видения «Россия — Исламский мир», принимающий участие в переговорах между правительством Сирии и сирийской оппозицией в Москве, Вениамин Попов рассказал о новом формате сирийского урегулирования и будущей конституции Сирии.

— Чего можно ожидать от нового формата переговоров в Астане?

— Это крупный шаг вперед на пути мирного урегулирования сирийского конфликта. После освобождения Алеппо эти переговоры — важнейшая веха в разрешении сирийского кризиса. Россия постоянно повторяет, что в этом конфликте нет военного решения. Нужен инклюзивный межсирийский диалог. Разрешить сирийский конфликт можно только путем переговоров всех заинтересованных сторон. После освобождения Алеппо нам удалось добиться прекращения огня на всей территории Сирии. Были достигнуты договоренности с семью отрядами сирийской вооруженной оппозиции, включая «Ахрар аш-Шам», которые согласились прекратить огонь. Это серьезный прогресс.

Потом была согласована резолюция 2336, которую единогласно поддержал Совет Безопасности ООН 31 декабря. В этом документе приветствовались переговоры в Астане. Это серьезный шанс для того, чтобы мы запустили процесс политического урегулирования. Мы его уже несколько раз пытались провести. Была Женева-1, Женева-2. Но все они не увенчались успехом. Не последнюю роль в провале урегулирования сыграла позиция США. Сирия устала от войны, люди хотят жить нормально. Эти переговоры дают надежду на прогресс в урегулировании. Вдобавок позиция Турции изменилась, что сделало возможным подписание перемирия. Российско-турецкие контакты идут особенно активно. Это очень важно.

— Сейчас идут консультации экспертов в Турции. Они готовят почву для переговоров в Астане. Можете назвать российских экспертов, участвующих в этих переговорах?

— Ведет переговоры с российской стороны директор департамента Ближнего Востока и Северной Африки МИД РФ Сергей Вершинин. Он возглавляет группу. Там есть и другие эксперты.

— Являются ли переговоры в Астане продолжением женевских или это самостоятельный формат?

— Это самостоятельный и новый формат, но он не противоречит женевскому формату. Мы признаем ключевую роль ООН в урегулировании ситуации в Сирии. Но женевский формат был заведен в тупик действиями оппозиции и теми, кто их поддерживает. Поэтому мы нашли новый формат с силами, которые действительно заинтересованы в прогрессе. Речь идет о тройственном формате: Россия, Турция и Иран. Это будет хорошим подспорьем для переговоров в Женеве, которые планируются в феврале. Одно другому не противоречит. Нам нужны прежде всего эффект и результат. Очевидно, что ключевую роль во всех этих делах играет Россия. Сейчас как раз определяется, будет ли присутствовать на переговорах в Астане спецпредставитель генсека ООН в Сирии Стаффан де Мистура.

— Президент Сирии Башар Асад допустил изменение конституции страны. На ваш взгляд, будет ли изменен основной закон Сирии? 

— Думаю, это будет одним из главных вопросов на переговорах. По-моему, всем уже ясно, что Сирии нужна новая конституция. Есть несколько проектов, которые ходят под столом переговоров. Под столом, а не на столе. Это длительный процесс, посмотрим, что из этого выйдет.

— Ряд оппозиционных групп отказались от перемирия и заявили, что продолжат боевые действия...

— Для того чтобы сорвать эти переговоры, которые готовились с таким трудом, не нужно много ума. А для реального политического урегулирования нужно много усилий. Делать различного рода политические заявления намного легче, чем добиваться какого-то результата. Наша главная задача — прекратить войну в Сирии. Наши дипломаты и военные работают очень активно. 

Сирийский конфликт создал террористического монстра, который угрожает всем. От этого страдают все без исключения. Недавно пострадали немцы, завтра еще кто-то пострадает. А что будет, если террористы получат оружие массового поражения? Нужно уже понять, что время на исходе. Нельзя постоянно играть с огнем.

Мы приглашаем наиболее широкий круг оппозиционных группировок. Но радикалов, естественно, мы не будем подключать к переговорам. Те, кто срывает перемирие, приглашены не будут. То же самое, разумеется, касается и откровенных террористов.

— Как на эти переговоры смотрят в США?

— Официально они поддержали переговоры в Астане. Кроме того, была одобрена резолюция СБ ООН от 31 декабря. Но нынешняя администрация уходит. Мы ждем, когда придет новая администрация. Будем работать активно и с ней.

Источник: Известия http://izvestia.ru/news/656603

Опубликовано в Интервью