Среда, 19 Сентябрь 2018 00:27

Сирийские сюрпризы

Развитие ситуации вокруг сирийского кризиса преподносит нам все новые неожиданности. Внимание аналитиков сегодня все больше привлекает «мутирующая» конфигурация отношений между глобальными и региональными игроками вокруг сирийского конфликта, главным катализатором чего выступает ситуация в Идлибе. Для системы этих отношений всегда была характерна волатильность, но динамика происходящих сейчас изменений, несмотря на некоторую стабилизацию обстановки, гораздо выше, чем прежде. Коснемся лишь некоторых ключевых аспектов этого процесса.

Посмотрим на ситуацию с «курдским фактором». Хотя отношения между Россией и сирийскими курдами (как и курдами вообще) носят скрепленный всей их историей дружественный характер, тон оценок, которые дают их действиям в эти дни эксперты, выступающие в российских СМИ, нередко носят критический характер. Этими экспертами не учитываются не только наши давние симпатии к курдскому национальному движению, но даже и то обстоятельство, что курды сыграли важнейшую роль в борьбе с ИГИЛ/ДАИШ (запрещенным в РФ) и другими террористическими группировками, действующими в Сирии. Такая позиция (причем некоторые из экспертов, часто появляющиеся на экранах телеканалов, чудесным образом сменили личину защитников курдских интересов, еще недавно экспрессивно призывавших к немедленному вооружению Россией отрядов YPG, на образ их критиков) связана, в первую очередь, со все более тесным сотрудничеством курдов с вторгнувшимися в Сирию американцами, а также их неспособностью наладить конструктивные отношения с Дамаском. Конечно, сирийские власти тоже несут долю ответственности за то, что переговоры с курдами пока не привели к положительному результату. Правда, говорить о провале этих трудных переговоров преждевременно, тем более с учетом быстро меняющейся обстановки. Но при всем этом следует учитывать, что для России приоритетной всегда является ориентация на легитимных государственных игроков, тем более таких дружественных, как Сирия.

Теперь о США. Самым существенным поворотом в позиции Вашингтона явился фактический отход от взаимопонимания, достигнутого в Хельсинки между президентом Трампом и президентом Путиным. Американская администрация демонстративно поставила на нем крест. По мнению британского эксперта Аластера Крука, целями новой линии Вашингтона в отношении сирийского конфликта, олицетворением которой стал новый американский представитель по Сирии Джеймс Джеффри, являются: вытеснение из страны Ирана; нанесение сокрушающего стратегического удара по ДАИШ в дополнение к удушающей его экономику экономической «диете»; обеспечение такого политического транзита, в ходе которого будет смещен президент Асад, и, в первую очередь, недопущение даже видимости стратегической слабости США.

С Турцией тоже не все просто. У наблюдателей — так это или не так — создается впечатление, что Анкара начала метаться между Москвой и Вашингтоном в отчаянных попытках отстоять свою линию в Сирии. Это хорошо продемонстрировали результаты российско-турецко-иранского саммита в Тегеране. С одной стороны, Эрдогану вроде бы удалось добиться временной постановки планирующегося масштабного наступления сирийской армии при поддержке России и Ирана на Идлиб на положение стэнд-бай, с другой — Анкара включила «Хай’ат Тахрир аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», она же «аль-Каида») в список террористических организаций, чего ранее делать не хотела. Вероятно, доминирование ХТШ в Идлибе уже не позволяет Анкаре использовать эту организацию для поддержания важнейшего для Турции имиджа защитницы суннитского мира, и если не отмежеваться от нее самым решительным образом, этому имиджу может быть нанесен серьезный ущерб. В то же время Эрдоган сделал все, чтобы эта продиктованная ее национальными интересами уступка партнерам по «тройке стран-гарантов» не могла интерпретироваться как шаг к сближению с сирийским правительством и отход от поддержки сирийской оппозиции. Отсюда демонстративно публичные, резкие заявления турецкого президента с призывами «спасти» население Идлиба от наступления сирийской армии. Так и вспоминается горьковское «С кем вы, мастера культуры?» (кстати, из ответа писателя американским журналистам). При этом Россия и Турция остаются очень важными для друг друга экономическими и политическими партнерами.

Но мастер внешнеполитического маневрирования, которое не мешает ему проявлять твердость в отстаивании своих позиций по стратегическим вопросам, Эрдоган не сможет предотвратить сирийское наступление в провинции. Пауза не будет слишком долгой. Отвечая на атаки боевиков, российские ВВС уже наносят спорадические воздушные удары по их позициям в Идлибе. Турецкий лидер теперь готов участвовать в уничтожении боевиков ХТШ, только, по справедливому замечанию Крука, джихадисты в Идлибе перемешались с местным населением, как это было в Ракке, что не помешало США, Великобритании и Франции в 2017 г. наносить безжалостно сильные бомбово-артиллерийские удары по городу для уничтожения ИГИЛ, когда «число артиллерийских снарядов, выпущенных по городу было больше, чем в любом другом месте после вьетнамской войны». А если Анкара и захочет отделить джихадистов от мирных жителей и тех «умеренных» вооруженных группировок во главе с «Братьями-мусульманами», которые спонсируются Турцией (чего от него ожидают партнеры по тройке стран-гарантов), сумеет ли она сделать это? Возможно ли будет избежать повторения ужасов Ракки и потерь среди мирного населения? Сумеет ли Турция не допустить ситуации, когда через ее границы хлынут новые потоки сирийских беженцев, в дополнение к тем 3,5 млн, которые уже находятся на турецкой территории? А куда двинут уцелевшие джихадисты (вряд ли все будут уничтожены или захотят сложить оружие)? Если они вольются в ряды тех самых «умеренных» вооруженных группировок, примет ли их Анкара под свое крыло?

Президент Трамп и его военно-политическое окружение хорошо понимают, что Дамаск, Москва и Тегеран нацелены на то, чтобы завершить очищение территории Сирии от присутствия террористов. Ведь даже американский спецпосланник по борьбе с ИГИЛ Бретт Макгурк говорит, что Идлиб превратился в «самый большой отстойник для аль-Каиды со времени 11 сентября». Необходимо избавиться от тех, кто продолжает регулярно посылать на позиции не только сирийской армии, но и российских военных, современные беспилотники с бомбовым грузом, запчасти для которых поставляются «третьими странами». Понятно, что этому рано или поздно будет положен конец. Однако американский лидер продолжает угрожать Дамаску сокрушительными массированными ударами в том случае, если Башар Асад «развяжет бойню в Идлибе». Лживые измышления о якобы готовящемся использовании сирийской армией химического оружия при наступлении на Идлиб призваны лишь замаскировать готовящуюся провокацию вооруженных группировок с химоружием.

Если попытаться непредвзято посмотреть на вопрос о возможном использовании химоружия в Идлибе, в чем сирийские проправительственные силы и оппозиционные группировки обвиняют друг друга, необходимо отделить военную сторону этого вопроса от политической. В военном плане использование химоружия (даже с самой циничной точки зрения) для Асада не имеет никакого смысла. Во-первых, у него есть гораздо более эффективное для нанесения поражения террористам оружие. Во-вторых, он действует с позиций победителя, который уже взял под контроль большую часть территории страны. В-третьих, от химоружия (тем более от хлорина, о котором идет речь) легко защититься, для чего вооруженным отрядам оппозиции должны быть поставлены соответствующие средства химзащиты. Что не представляет большой проблемы для боевиков, у которых нет недостатка в спонсорах. И боевикам использование химоружия равным образом никак не может обеспечить военной победы над сирийской армией и ее союзниками.

Другое дело — политическая сторона вопроса. Для Асада бессмысленное в военном отношении применение химоружия равно самоубийству: скрыть его невозможно, а неизбежный удар возмездия сведет результаты успешной операции на нет, не говоря уж о непоправимом репутационном ущербе. Ничем не оправданный, бессмысленный риск! Но не для оппозиционных вооруженных группировок. Для них применение химоружия, которое при поддержке западных спецслужб можно с помощью трюка приписать Дамаску, — единственная возможность избежать поражения, втянув в войну с сирийским правительством американцев. Когда я излагал свои мысли некоторым американским коллегам, они не сумели мне возразить. Думаю, что эти аргументы более убедительны, чем то, что у Дамаска нет химического оружия. Да, его запасы были проверенно вывезены и уничтожены. Но хлор чисто теоретически можно легко произвести, если это кому-то необходимо. Только это противоречит интересам Дамаска и элементарному здравому смыслу. А для радикал-исламистов и джихадистов, как было здесь показано, это как раз имеет смысл. В Идлибе их еще остаются десятки тысяч (директор Института исследования национальной безопасности Израиля и бывший начальник военной разведки страны генерал Амос Ядлин называет невероятную цифру окопавшихся тем боевиков одной только ХТШ, или «Нусры — аль-Каиды» в 100 тысяч человек!). Среди них огромная масса выходцев из различных стран мира. А как пишет один из авторов в блоге, редактором которого является бывший сотрудник военной разведки и специальных сил американской армии полковник Патрик Ланг: «У меня есть еще работающие в правительстве друзья, которые надеялись, что Трамп был серьезен, говоря о необходимости вытащить США из сирийского болота. Они надеялись на это в прошлом году. Но не сейчас. Сейчас они находятся в состоянии депрессии и беспокойства». Этот же автор называет «грязным секретом (хотя это и не секрет)» то, что американцы, британцы, саудовцы, катарцы и турки финансировали, вооружали и тренировали мятежников, в том числе и радикал-исламистов, связанных с «аль-Каидой».

К спонсорам вооруженного мятежа в Сирии можно добавить и Израиль. Каждый из спонсоров антиправительственных группировок поддерживает финансами и оружием лишь некоторые из них, «свои». Объемы этой поддержки разнятся. О роли последнего спонсора вплоть до недавнего времени было мало известно, да и сегодня известно не все. Израиль снабжал оружием, вероятно, лишь те группы, которые действуют на юго-западе Сирии. На слуху лишь две из них. Это «Фурсан аль-Джулан» и «Лива Умар бин аль-Хаттаб». Первая из них базируется в городе Джубата аль-Хашаб в районе Кунейтры, а вторая в городе Бейт Джинн, граничащим с горой Хермон. По некоторым данным, оружие поставлялось оппозиционерам из Израиля уже с 2013 г. По утверждению израильского эксперта Элизабет Цурков, Израилю долго удавалось держать свое сотрудничество с этими отрядами, как и сам факт оказания сирийским оппозиционерам военной помощи, в секрете. Поставлялись, в первую очередь, автоматические винтовки американского производства М16, но потом Израиль стал давать боевикам оружие не американское, а якобы все то, что поставлялось Ираном в Ливан для «Хизбаллы» и было перехвачено израильтянами.

То, что Израиль помогает вооруженным, в том числе исламистским, группировкам, не является чем-то необычным для этой страны. Как недавно заявил в программе телеканала ТВЦ бывший директор одной из израильских спецслужб — «Натива» Яков Кедми, Израиль в прошлом сам создал вышедшее из «Братьев-мусульман» ХАМАС для того, чтобы ослабить национальное палестинское движение во главе с «Фатх», выдвинув в качестве альтернативы движение религиозное. ХАМАС, которое он считает террористической организацией.

2017 г. засвидетельствовал резкий рост военной помощи, когда политика Израиля в отношении Сирии стала более агрессивной. Наносились удары по сирийским позициям, нацеленные на те из них, где присутствовали иранцы. Как сказал в беседе один из видных израильских аналитиков, в Израиле понимали, что Москва лишь во имя более важных стратегических интересов «терпела» эти удары, хотя и высказывала свое недовольство. Более того, усилия российских дипломатов и военных по обеспечению отвода иранских советников на глубину до 80 км от израильской границы и размещение в этом районе пяти батальонов российской военной полиции были с удовлетворением встречены в Израиле. Но в Израиле также понимают, что если он продолжит наносить военные удары по Сирии, это в новой ситуации может негативно повлиять на плодотворно развивающиеся российско-израильские отношения: терпение Москвы не безгранично.

Все сказанное не исчерпывает всех происшедших в последнее время существенных изменений и поворотов в обстановке вокруг сирийского кризиса. Как бы то ни было, в ближайшее время мы, возможно, станем свидетелями еще более неожиданных событий.

Статья опубликована в РСМД: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/siriyskie-syurprizy/

Фото: REUTERS/Omar Sanadiki, Мечеть Омейядов, Дамаск, Сирия, 11 июня 2018 г.

Опубликовано в Трибуна

Исламоведы несколько раз проспали интересные повороты в развитии исламского мира.

В нашей стране не так много светских исламоведов. У нас есть внутреннее исламоведение – внутри самой исламской уммы. Есть и светское исламоведение, представленное немусульманами, но среди них есть немало отличных специалистов. Любая система нуждается во внешнем рецензенте.

Изменения происходят очень быстро. Арабскую весну никто не предвидел. Кто мог предвидеть, что три могучие страны арабского мира Египет, Сирия и Ирак придут к такому развитию событий?! Мои коллеги считали, что американское присутствие на Ближнем Востоке базируется на интересах в сфере энергоресурсов.

Но США уже сегодня производит больше газа, чем Россия. Россия, Иран и Катар уже не находятся в первой тройке по производству газа. Первая – Америка, и уже начинает экспортировать сырье. То же самое произойдет с нефтью. Американцы через 10 лет будут производить 16-17 млн. баррелей нефти в день.

 

Поэтому говорить, что у них на Ближнем Востоке все завязано не нефти и газе нельзя. Но интерес они не потеряют. Им важен транзит, кто будет покупать эту нефть. Многие государства исламского мира хотят, чтобы американцы обеспечивали их безопасность.

Не считаю, что будет III мировая война. Думаю, ядерная война не произойдет, они никому не нужна. Все хотят жить. Конфликтность и соперничество в мире растет. Вода – становится источником конфликтов. Тем не менее, считаю, что мы идем к другому мироустройству, но пока предугадать не можем. Здесь высока роль лидеров. К сожалению, западные партнеры не показывают примера мудрости.

Ислам неотделим от политики. Ислам всегда был связан с проблемой власти. Разобщенность в исламе началась с политических, а не вероучительных проблем. На Ближнем Востоке три неарабские страны вырвались в лидеры, что очень обидно арабам. Это Турция, Иран и Израиль. Политический ислам раскололся на ряд противостоящих друг другу течений.

Я сторонник модернизации ислама, отказа от определенных догм, которые мешают мусульманам вписаться в современный ритм и модель жизни. Есть отжившие вещи в догмах, созданными людьми, а не в божественном писании находятся. Пока некоторые страны не откажутся от этого, будут трудности. То, как в Саудовской Аравии относятся к женщинам рано или поздно закончится, так же как телесные наказания в отношении мусульман исчезнут.

Крестовые походы – сильнейший толчок в развитии Европы. Европейцы многому научились у мусульман. Французские крестьяне мыться не умели нормально, нормальные ткани увидели. Я уже не говорю об интеллектуальном вкладе. Взаимообогащение происходит во время столкновения западного и мусульманского мира.

Ряд арабских государств склонны считать большим врагом Иран, нежели Израиль. Это серьезный поворот в стратегии государств. Это сказывается на поведении Израиля. Для него кошмар роль Ирана в Сирии. Он бы хотел вытеснить оттуда «Хезболлу», которая помогает сирийскому правительству. Юг Сирии для Израиля приоритетен.

Даже представители прозападных элит признают, что Россия играет возрастающую роль в мире и на Ближнем Востоке. Мы укрепились в ОИК. Благодаря нашей роли в различных конфликтных ситуациях мы приобрели иные возможности.

Молодые люди, которые принимают ислам, испытывают большое разочарование в том образе жизни и ценностях, которые насаждаются в западной цивилизации.

Переговаривающиеся по Сирии стороны очень далеки. Без деталей. Пока далеки. Шанс договориться всегда есть.

Бессмысленно навязывать мусульманам объединение в рамках одного муфтията под воздействием человека, который по определению не является таким, как, скажем, Папа Римский, такого в исламе нет.

Материал опубликован на портале OnKavkaz: https://onkavkaz.com/news/2223-vitalii-naumkin-islamovedy-prospali-politicheskuyu-aktivizaciyu-islamskogo-mira-i-arabskuyu-ves.html

Опубликовано в Трибуна
Понедельник, 16 Апрель 2018 16:55

О новой тройственной агрессии в Сирии

Демонстрационный эффект от удара США и их союзников по Сирии был обеспечен лишь частично. Обеспечен потому, что, как и во время всех прежних многочисленных противозаконных бомбёжек территории суверенных государств (Югославии, Ирака, Ливии и других), союзники показали свою военную мощь, беспримерную наглость и готовность ни во что не ставить международное право. Частично потому, что уж слишком много ракет было сбито сирийскими средствами ПВО. Это и победа для России. Поставленные нами вооружения хорошо справились с задачей, считает эксперт клуба «Валдай», научный руководитель Института востоковедения РАН, академик Виталий Наумкин.

Нет ничего удивительного в том, что любые действия Запада против Дамаска воспринимаются сегодня в России как инструменты борьбы с нашей страной, становящейся в последние годы едва не ключевым игроком на Ближнем Востоке.

В выступлении Терезы Мэй после начала ударов по территории Сирийской Арабской Республики обратило на себя внимание упоминание – в контексте якобы явившегося целью военных действий коалиции – о предотвращении использования химоружия также и на «территории Великобритании». Это свидетельствовало о том, что британский участник «новой тройственной агрессии» увязывает её с кампанией против Москвы, которую Лондон с упорной бессмысленностью продолжает обвинять в мнимом использовании химоружия на территории Великобритании.

Мне странно, что англичане не видят огромного числа несостыковок в своих версиях в историях как со Скрипалями, так и с пресловутым использованием химического оружия сирийской армией. Странно потому, что Великобритания является самым опытным государством, использовавшим химическое оружие на Ближнем Востоке. Конечно, это было очень давно. 17 апреля исполняется сто один год с того момента, как британская армия начала применять хлорин против турецких войск в Палестине, в ходе так называемого Второго сражения в Газе. Правда, это не обеспечило им военного успеха (тоже интересный урок). На Ближнем Востоке об этом помнят, хотя официально химическое оружие было запрещено только Женевским протоколом в 1925 году. Но и после Первой мировой войны, в августе 1919 года англичане использовали химоружие в ходе интервенции на севере России, а в 1920-е годы – против иракских повстанцев. Справедливости ради заметим, что, как мы знаем, они не были в этом одиноки.

О нынешней интервенции союзников уже много сказано, но нужно время, чтобы разобраться во всех её деталях. Ясно, что демонстрационный эффект ими был обеспечен лишь частично. Обеспечен потому, что, как и во время всех прежних многочисленных противозаконных бомбёжек территории суверенных государств последнего времени (Югославии, Ирака, Ливии и других), союзники показали свою военную мощь, беспримерную наглость и готовность ни во что не ставить международное право. Частично потому, что уж слишком много ракет было сбито сирийскими средствами ПВО (далеко не самыми современными и совершенными, системами, произведёнными в России/СССР более трёх десятков лет назад – по данным российского министерства обороны, 71 из 103 крылатых ракет). Плюс для американцев здесь лишь в том, что предприятия американского ВПК получат много новых заказов на производство «Томагавков». Большинство ударов было предусмотрительно нанесено с морских и воздушных носителей, находящихся за пределами территории Сирии.

Но это и победа для России. Поставленные нами вооружения хорошо справились с задачей. Вероятно, на основании каких-то договорённостей, о существовании которых можно только догадываться, нашим военным не пришлось самим вовлекаться в военные действия и прибегать к использованию самых совершенных зенитно-ракетных систем С-300 и С-400. Ракетно-бомбовые удары чудесным образом не привели к жертвам среди не только российских военных и гражданских специалистов, но и сирийских военнослужащих. Правда, они вызвали восторг среди боевиков, надеющихся, что фарс с использованием химического оружия удастся повторить, и Вашингтон с союзниками проведёт новую военную кампанию.

В то же время командиров вооружённых группировок разочаровало заявление американского президента о том, что эта акция не преследовала цель «смены режима» и к тому же носит единичный, пунитивный и предупредительный характер. Если ещё раз обвинить Асада в использовании химоружия не удастся, спрашивают они, значит он, показав свою силу и победив в Восточной Гуте, теперь может действовать ещё более уверенно? Существенно, что Москва теперь может вернуться к вопросу о поставках Сирии систем С-300, от чего она воздерживалась с учётом озабоченностей некоторых партнёров (Израиля).

Надо заметить, что несмотря на острую риторику, все конфликтующие стороны в разной степени проявили в ходе последних событий сдержанность и ответственность, не допустив эскалации. Россия и сегодня, если судить по сделанным официальными лицами заявлений, намерена действовать исключительно дипломатическими, а не военными методами. В ближневосточном регионе даже среди союзников США крепнет недовольство самочинными действиями Вашингтона: к нарушению суверенитета глобальными игроками здесь в принципе относятся негативно, даже если из тактических соображений некоторые соседи Сирии и Ирана хотели бы их ослабления.

Тем не менее тройственной коалиции, пусть и тоже частично, удалось добиться ещё одной из поставленных её руководителями задач – вбить клин в отношения между участниками «тройки»: Россия, Турция, Иран. Турецкое руководство предсказуемо поддержало ограниченные удары по сирийским объектам. Но, собственно говоря, различия в позициях трёх государств в отношении сирийской проблемы и до этого было невозможно скрыть. И уже тот факт, что формат их сотрудничества как «государств-гарантов», несмотря на эти различия, не только сохранялся, но и продолжал развиваться, в основном объяснялся цементирующей ролью Москвы, умело выруливавшей из опасных поворотов с помощью дипломатии астанинского процесса и мощной динамики двусторонних отношений.

О «тройственной агрессии»

31 октября 1956 года Великобритания и Франция присоединились к Израилю, начавшему военные действия против Египта, лидер которого незадолго до этого национализировал Суэцкий канал. В ходе военной кампании, получившей название «тройственной агрессии», члены коалиции подвергли бомбардировке Каир, Александрию и города зоны канала. Сейчас, когда 14 апреля 2018 года против другой арабской страны началась «новая тройственная агрессия», параллели напрашиваются сами собой.

Кстати, закончилась та, прежняя кампания для её организаторов бесславно, но не зря говорят, что история учит тому, что она ничему не учит. В отличие от англо-франко-израильской агрессии против Египта 1956 года, сторонами новой стали США, Великобритания и Франция. Израиль, несмотря на его известную враждебность Дамаску, в этих событиях не участвовал. Кроме того, в 1956 году позиции СССР и США, как ни странно для эпохи биполярного мира, были близки друг другу.

Коль скоро мы заговорили об уроках истории, вспомним ещё один её ближневосточный эпизод. В июле 1958 года в Ираке – самом центре созданного в 1955 году Багдадского пакта (или СЕНТО, в котором ведущую роль играла Великобритания) – произошла антимонархическая революция под руководством Абдель Карима Касема. Она была воспринята на Западе как продолжение суэцкого, 1956 года, триумфа Гамаля Абделя Насера и сильный удар по позициям Запада, поскольку направленный против СССР Багдадский пакт уходил в небытие.

Эйзенхауэр не разделял панических настроений Черчилля, предсказывавшего, что теперь весь Ближний Восток, если Запад не предпримет решительных действий, может скоро оказаться под советским контролем. Он опасался революционного «эффекта домино», подобного тому, что имело место в Юго-Восточной Азии. Высадка 20 тысяч американских морских пехотинцев в Ливане для поддержки лояльного Западу президента Камиля Шамуна и десантирование 6 тысяч британских парашютистов в Иордании для поддержки короля Хусейна сразу же после свержения монархии в Ираке подтверждали серьёзность этих опасений. Теперь, через два года после Суэца, США и Великобритания вновь действовали совместно и обсуждали планы возможной военной интервенции в Ираке.

Однако в отличие от Макмиллана Эйзенхауэр не проявлял решимости прибегнуть к военной силе: его доктрина 1957 года не предполагала, что США на практике будут непременно использовать военную силу для свержения коммунистических или левых режимов. США явно предпочитали открытой военной интервенции тайные операции спецслужб. Кроме того, США не хотели терять моральный капитал, который они приобрели в арабском мире после Суэца. Их репутация стала ухудшаться лишь в самом конце 1950-х годов, когда они, как и Великобритания, стали занимать явно произраильскую позицию. Но госсекретарь Даллес открыто говорил о необходимости дистанцироваться от европейского колониализма.

Касем, ударивший по самому центру антисоветской блоковой системы на Ближнем и Среднем Востоке и к тому же установивший неплохие отношения с местными коммунистами, был для Москвы хорошим кандидатом в новые союзники. Международный кризис вокруг Ирака в 1958 году был значительно более серьёзным, чем принято считать. Советский Союз выступил с резкими угрожающими предупреждениями насчёт англо-американской интервенции в Ираке. Решения в советском руководстве принимались непросто: представление о том, будто в то время при обсуждении вопросов внешней политики на политбюро ЦК КПСС господствовало единомыслие, было связано исключительно с засекреченностью материалов его заседаний.

Повторяя опасения военных, которые высказывались ещё в 1957 году, маршал Ворошилов на заседаниях заявлял, что ему не нравится направленность политики советского правительства на Ближнем Востоке и что частое повторение угроз в адрес Запада их обесценивает (имелись в виду два заявления советского правительства). Он считал, что поддержка прогрессивных режимов на Ближнем Востоке может иметь для Советского Союза катастрофические последствия, спровоцировав войну с США. Другие члены политбюро также не хотели войны, но считали, что лучший способ избежать её – постоянно угрожать США. Эту точку зрения поддерживал Хрущёв. Микоян говорил, что США размышляют, пойти ли им на интервенцию в Ираке, и ставят это в зависимость от того, будет ли СССР в этом случае воевать в защиту этой страны. (Несчастный Ирак впоследствии ещё несколько раз становился объектом силовой акции Запада.) Ворошилов же утверждал, что Запад уже принял решение о вмешательстве, поэтому не надо рисковать, чтобы тем самым не стать обязанными вступить с США в открытое военное столкновение.

Можно предположить, что вероятность столкновения великих держав из-за Ирака была тогда вполне реальной. Именно страх перед возможной военной англо-американской интервенцией лежал в основе обращения Хрущёва к лидерам шести государств на конференции в Женеве 22 июля. Было принято решение об оказании военной помощи Ираку, а доставка вооружений и военной техники осуществлялась при помощи Египта. В то же время советское руководство спокойно отнеслось к отправке американских и британских войск в Ливан и Иорданию.

Между западными державами не было согласия и по вопросу о признании Ирака. Когда вопрос об интервенции был снят, Англия считала необходимым признать Ирак, чтобы не толкать его в объятия СССР, США же не хотели торопиться, чтобы не вызвать обиду у лидеров Ирана и Турции. Тем не менее и США пошли на признание нового режима. Но уже активно шло советско-иракское сближение, и под влиянием Москвы Касем уже согласился сотрудничать с местными коммунистами.

Для Хрущёва огромное значение имела асимметрия иракского кризиса. Признание Ирака Западом было расценено как политическая победа СССР, советский лидер стал действовать на международной арене гораздо более решительно, что особенно ярко проявилось во время кубинского кризиса (где всё же победил разум). Был сделан вывод, что Запад хотел силой свергнуть иракский режим, но отступил под советским давлением, и что мощное политическое давление является единственным языком, понятным для западных соперников СССР. Таким образом, Ирак сыграл важную роль в холодной войне. В новой холодной войне похожую роль играет Сирия.

Точка в сирийском конфликте и в том, что происходит вокруг него, ещё далеко не поставлена. Но одностороннее использование военной силы не может приблизить день, когда этот конфликт удастся урегулировать.

Статья опубликована на сайте клуба "Валдай": http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/naumkin-agressiya/

Фото: Hassan Ammar/AP

Опубликовано в Трибуна

Время покажет, возможен ли между США и Россией широкий диалог о политическом будущем Сирии после ДАИШ и о том, как подвести самих сирийцев к действительному национальному примирению на базе разумных компромиссов. Формула «ни победителей – ни побеждённых» более всего соответствует арабским историческим традициям и менталитету.

11 ноября в ходе саммита стран – членов АТЭС в Дананге была оглашена своего рода «ожидаемая неожиданность». Президенты Российской Федерации и Соединённых Штатов согласовали совместное Заявление по Сирии.

Внутригосударственный конфликт в этой стране, раздираемой на части гражданской войной, терроризмом и внешним вмешательством, неизменно оставался горячей темой в международной и особенно в российско-американской повестке дня. Российские и американские интересы здесь одновременно и совпадают, и разнятся – в наибольшей степени. При этом сохраняется взаимное понимание того, что без нахождения точек соприкосновения между Россией и США развязать конфликтный узел, в которым каждый из множества вовлечённых игроков всегда может оказаться спойлером, не представляется возможным. Во многом благодаря их дипломатическим усилиям Советом Безопасности ООН был разработан и принят большой пласт международно-правовых документов, который образует солидный фундамент для будущего урегулирования.

При администрации Обамы были моменты, когда обе стороны подходили совсем близко к достижению договорённостей, но устойчивой координации или хотя бы работы на параллельных курсах добиться так и не удалось. При всех неудачах, обоюдных претензиях и разногласиях, порой взрывоопасных, Россия и США сохраняли каналы коммуникаций.

Российско-американское заявление на высшем уровне, принятое в Дананге, имеет особое значение по целому ряду причин. По какому пути пойдёт дальнейшее развитие событий предсказать трудно, но декларация такого рода имеет шансы стать отправной точкой к выстраиванию необходимого минимума согласованных шагов по Сирии, тем более в новых условиях. Если, конечно, Москва и Вашингтон будут способны умерить амбиции, порождённые успехами в борьбе с ДАИШ*, и хотя бы в сирийском случае подняться выше разделяющих их глобальных проблем ради того, чтобы помочь многострадальному сирийскому народу разорвать порочный круг насилия и гуманитарных катастроф.

Прежде всего совместное заявление президентов России и США – это первая после смены американской администрации совместная с Россией политическая акция, предпринятая к тому же на общем мрачном фоне двусторонних отношений. По прошествии года после победы на выборах ближневосточная стратегия президента Трампа (как, впрочем, и внешнеполитический курс в целом), по мнению большинства американских экспертов, всё ещё остаётся невнятной, отличается непоследовательностью и даже сумбурностью принимаемых решений зачастую в угоду тактическим соображениям или в качестве реакции на те или иные неверные шаги.

Президенты пришли к общему пониманию целого ряда принципиальных вопросов, исходя из реальной оценки изменившейся военно-политической обстановки в Сирии. В течение последних месяцев в результате военных действий против боевиков ДАИШ на востоке Сирии силы, поддерживаемые Россией и США, оказались на таком близком расстоянии друг от друга, что потребовалась активизация канала связи между военными обеих стран с целью снижения рисков непреднамеренных опасных инцидентов. Президенты договорились продолжать эти усилия по военной линии, в том числе в работе со своими партнёрами, ведущими борьбу с ДАИШ. Выйдут ли эти усилия за пределы военной плоскости, пока неясно, хотя Россия и США в случае принятия политических решений могли бы наладить взаимодействие в формировании местного самоуправления в районах, освобождённых от ДАИШ, на базе национального примирения снизу. Это позволило бы облегчить оказание гуманитарной помощи, возвращение беженцев и экономическую реконструкцию в целом.

Важное значение имеет подтверждение вывода о том, что конфликт в Сирии не имеет военного решения, и окончательное политическое урегулирование должно быть найдено в рамках Женевского процесса в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 2254 в её полном объёме. То есть проведение конституционной реформы и свободных выборов под эгидой ООН при сохранении суверенитета, независимости, единства, территориальной целостности и светского характера государства. Президенты призвали все сирийские стороны принять активное участие в женевском политическом процессе и поддержать усилия, направленные на обеспечение его успеха.

Конечно, это только самые общие принципы реформирования, которые и раньше не вызывали серьёзных расхождений. Не будет преувеличением сказать, что резолюция Совета Безопасности ООН содержит своего рода «дорожную карту» переходного периода. Но все подводные камни кроются именно в её имплементации. Между самими сирийцами нет сколько-нибудь общей интерпретации ключевых положений резолюции, а высшей инстанции, как это было с имплементацией Дейтонских соглашений по бывшей Югославии, в сирийском случае не существует. Это касается, в том числе, таких практических вопросов государственного строительства на инклюзивной основе, как согласование последовательности шагов, определение порядка работы над принятием новой конституции и формированием органов исполнительной власти в центре и на местах, обеспечение безопасности на время всего политического транзита.

Вместе с тем сам факт, что российский и американский президенты сочли возможным сделать акцент именно на Женевском треке, можно рассматривать как определённый сигнал сирийским противоборствующим сторонам и региональным игрокам, имеющим свои максималистские интересы, не всегда совпадающие с глобальными интересами России и США.

Своевременность такого шага определяется ещё и тем, что повестка дня сирийско-сирийских переговоров в Астане под эгидой России, Ирана и Турции как стран-гарантов соблюдения режима прекращения боевых действий по мере их продолжения стала расширяться и заходить на политическое поле, отведённое резолюциями Совета Безопасности ООН для Женевы при посредничестве его специального представителя. Это вызвало смешанную реакцию в США, в ведущих европейских странах и в арабском мире, несмотря на неоднократные разъяснения российских официальных представителей того, что Астана призвана создать благоприятные условия «на земле» для активизации переговоров в Женеве.

С одной стороны, семь раундов переговоров в Астане позволили запустить четыре зоны деэскалации в центральных, северо-западных и южных районах Сирии, существенно снизить уровень насилия и создать условия для доступа гуманитарной помощи, что не могло не получить одобрения во всём мире. Соединённые Штаты, воспринимавшие вначале Астану, как и любой многосторонний механизм, где они не играют ведущей роли, с большой долей скепсиса, согласились направить своего наблюдателя. В то же время появились различного рода спекуляции в том смысле, что Россия и Иран на фоне военных успехов ведут дело к тому, чтобы «обойти» основополагающую резолюцию Совета Безопасности 2254 и навязать урегулирование при помощи силы. Триумфаторская атмосфера в этой связи в Дамаске только подтверждала эти опасения. Представители вооружённой оппозиции на переговорах в Астане, со своей стороны, высказывали претензии к делегации правительства Сирии по поводу нарушения режима прекращения боевых действий, невыполнением таких мер доверия, как освобождение политических заключённых, снятия блокады с ряда районов и обеспечения беспрепятственного доступа для гуманитарной помощи.

Не способствовала снятию недоверия и идея о созыве Конгресса национального диалога, которое было воспринято сирийской оппозицией как «старое» предложение Дамаска в новом издании и его попытка девальвировать женевский формат, где стороны подошли к необходимости начать обсуждение субстантивных вопросов политического перехода в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 2254. Оппозиционные деятели высказывали опасения, что цель Конгресса растворить оппозицию среди большинства партий, движений и организаций, в том числе псевдооппозиционных, подконтрольных сирийскому режиму. По выражению участника переговоров в Астане Мухаммеда Аллуша, это была бы «встреча режима с режимом».

И, наконец, заслуживает особого внимания данная в заявлении совместная российско-американская оценка зон деэскалации в качестве временной меры в целях создания условий для окончательного политического урегулирования конфликта. Это представляется важным в контексте получивших широкое распространение на Ближнем Востоке рассуждений о том, что Россия и США будто бы пришли к убеждению о невозможности достижения устойчивого урегулирования в обозримым будущем и поэтому создают «так называемые» зоны деэскалации как средство замораживания конфликта.

Ближайшее время покажет, смогут ли США и Россия, которые при всех разногласиях и взаимных подозрениях всё же действовали на параллельных курсах в борьбе с ДАИШ, выйти за эти пределы, возможен ли конструктивный, широкий диалог между ними о политическом будущем Сирии после ДАИШ и о том, как подвести самих сирийцев к действительному национальному примирению на базе разумных компромиссов. Формула «ни победителей – ни побеждённых» более всего соответствует арабским историческим традициям и менталитету.

До последнего времени администрация Трампа рассматривала «искоренение терроризма» в Сирии и Ираке в качестве своего главного приоритета. Американские дипломаты доверительно говорили о том, что США устали от «государствостроительства». Вместе с тем, обстановка в Сирии подошла к такой черте, когда необходимо дать ответ на вопрос: что дальше? Практика воссоздания средневекового халифата под лозунгами джихада можно считать низложена. Но с потерей территориальной субъектности сама эта идеология вряд ли исчезнет. Особенно среди суннитского большинства в Сирии и суннитского меньшинства в Ираке, которые добиваются таких реформ во властных структурах, которые обеспечили бы им достойное политическое представительство. Россия, как не раз заявлял президент Владимир Путин, считает, что в настоящее время созданы необходимые предпосылки для перехода к стадии политического урегулирования в Сирии. Партнёрство с Соединёнными Штатами способствовало бы продвижению этого процесса.

Опубликовано в Трибуна

Автор: Николай Сурков

Москва и Эр-Рияд позитивно оценили состоявшийся на прошлой неделе визит короля Салмана бин Абдель Азиза аль-Сауда в Россию и заявили о новом уровне двусторонних отношений. Министр иностранных дел Королевства Саудовская Аравия (КСА) Адель аль-Джубейр в интервью «Известиям» подвел итоги переговоров, а также рассказал о будущем военного сотрудничества двух стран и отношении Эр-Рияда к экстремистам на Северном Кавказе.

— Господин министр, как вы оцениваете итоги визита короля Салмана в Россию?

— Его величество провел очень продуктивные переговоры с президентом и премьер-министром России. Наши страны решили вывести отношения на новый уровень. Наша торговля не соответствует масштабам наших экономик, и мы хотим это изменить. Ранее в этом году мы заключили историческое соглашение о стабилизации нефтяных рынков, которое выгодно обоим государствам. Будет развиваться экономическое и инвестиционное сотрудничество.

Мы одинаково подходим ко многим вопросам мироустройства. Обе страны заинтересованы в уважении международного права, соблюдении принципов суверенитета и невмешательства во внутренние дела. Мы не хотим эрозии национального государства. Мы не хотим, чтобы миром правили негосударственные организации. Обе страны противятся попыткам навязывания чуждых ценностей.

Есть целый ряд вызовов, с которыми мы можем справиться, работая сообща. Это палестино-израильский конфликт, сирийский кризис, Ирак, Йемен, Ливия.

Обе страны борются с экстремизмом и терроризмом. И у нас, и у вас есть граждане, которые сражаются на стороне ИГ (организация запрещена в России. — «Известия») в Сирии. Это угроза для обеих стран. Мы теперь будем не просто консультироваться по политическим вопросам. Мы будем теперь сотрудничать в вопросах обеспечения безопасности. Также появится военное измерение, согласованы поставки вооружений.

Обязательно будет налажен культурный обмен и сотрудничество в области образования. К нам приедут с гастролями Большой театр и ваши музыканты. Мы намерены приглашать российских студентов в КСА и направим своих молодых людей на учебу в Россию.

— Среди ряда экспертов в России есть мнение, что фонды из Персидского залива спонсировали боевиков на Кавказе. Как это сочетается с вашими словами о борьбе с экстремизмом и терроризмом?

— Есть проблема восприятия нашей страны. Люди вспоминают поддержку нами моджахедов в Афганистане и вспоминают 1990-е. Но с тех пор всё изменилось. Мы сами стали мишенью для экстремистов. Мы на передовой борьбы с экстремизмом и терроризмом.

Саудовская Аравия строго придерживается политики нулевой терпимости в отношении экстремистов. Мы не позволяем никому финансировать разжигание ненависти, выступаем против укрывания террористов, не позволяем нашим благотворительным фондам работать за рубежом и переводить деньги за границу. Мы закрываем организации, которые вольно или невольно помогали экстремистам. Если у какой-либо страны есть информация об участии саудовских граждан в экстремистской деятельности, ей достаточно сообщить нам, и мы положим этому конец. Мы всегда говорим мусульманам в других странах, что они должны уважать законы своей страны, если их права не нарушаются. Король Абдалла, еще будучи наследным принцем, посещал РФ в 2003 году, и когда его спросили про чеченских боевиков, он однозначно назвал их террористами. Мы также готовы делиться своим опытом противодействия экстремистской идеологии.

— В предыдущие годы действия России в Сирии подвергались критике со стороны Эр-Рияда. Можно ли сказать, что сейчас отношение изменилось?

— Россия — важный игрок на мировой и региональной арене. Она может сыграть положительную роль на Ближнем Востоке. Мы выступаем за совместную работу по борьбе с существующими вызовами. Политически наши позиции ближе, чем многие думают. Оба наших государства добиваются урегулирования палестино-израильского конфликта на основе принципа «два государства для двух народов», в Сирии мы ищем политическое решение и руководствуемся резолюцией СБ ООН 2254, мы хотим сохранить единство Ирака и помогаем правительству этой страны в борьбе с террористами, для Йемена мы поддерживаем решение на основе инициативы Совета сотрудничества, в Ливии мы сообща поддерживаем усилия ООН по налаживанию диалога между всеми сторонами.

— Готово ли КСА сотрудничать с РФ в рамках астанинской платформы?

— Мы поддерживаем переговоры в Астане. Они были нужны, чтобы усадить за стол переговоров сирийские власти и вооруженные оппозиционные группировки, чтобы добиться прекращения огня и создать зоны деэскалации. Но это не политический процесс. Он идет в Женеве при участии Стаффана де Мистуры. Эти две платформы дополняют друг друга.

— Какие перспективы для сотрудничества по Ливии? Как в Эр-Рияде относятся к тому, что Москва работает в том числе с Халифой Хафтаром?

— Мы относимся к нему с симпатией, так как он борется с террористами и экстремистами. И играет важную роль в восстановлении стабильности в Ливии. Но мы также считаем, что лидеры всех ливийских групп должны быть привлечены к урегулированию. Прекращение поддержки Катаром экстремистов в Ливии очень способствовало прогрессу мирных переговоров. Мы рассчитываем, что стороны в ближайшие месяцы смогут подписать «дорожную карту» урегулирования, и активно поддерживаем усилия международных посредников.

— Вы упоминали военное сотрудничество между РФ и КСА. Расскажите подробнее.

— Оно будет развиваться. После подписания соглашений о военных закупках взаимодействие усилится, и оно будет носить долгосрочный характер. В России уже учатся саудовские офицеры. Еще десять лет назад о таком не приходилось и думать.

— Саудовская Аравия сейчас стала де-факто лидером арабского мира. Но как она сама видит свою роль в регионе?

— Мы всегда выступали за сохранение статус-кво. У нас нет территориальных амбиций. Нам просто нужны стабильность и безопасность в регионе. Однако в последние годы в нем стал возникать вакуум, который заполнили силы зла. Вдоль наших границ возникло множество кризисов. Если ничего не делать, мы сами пострадаем. Нам пришлось взять на себя роль лидера, проявить инициативу, чтобы снизить напряженность, защитить свои интересы и своих союзников. Но нас в первую очередь интересует развитие собственной страны, а не внешнеполитические амбиции.

— Какую роль в отношениях РФ и КСА будет играть экономика?

— Уже подписано более десяти соглашений об экономическом сотрудничестве, создана межправительственная комиссия. Скоро в РФ прибудет наша торговая делегация. Учрежден инвестиционный фонд объемом $10 млрд. Уже вложено $2,1 млрд. Это не просто меморандумы, а реальные инвестиции. Мы приобрели акции российских фирм. Вашим компаниям будет открыт доступ на рынок КСА. Налажено взаимодействие между крупнейшими компаниями обеих стран. Всё это закладывает прочную основу для развития отношений.

Интервью опубликовано в издании Известия: https://iz.ru/655707/nikolai-surkov/adel-al-dzhubeir-politicheski-nashi-pozitcii-blizhe-chem-mnogie-dumaiut

Фото: ТАСС/Михаил Метцель

Опубликовано в Интервью

Андрей Глебович Бакланов - Чрезвычайный и полномочный посол России в Саудовской Аравии с 2000 по 2005 год.

Мы с большой надеждой ждем реализации договоренностей о визите короля Саудовской Аравии в Российскую Федерацию и испытываем определенные надежды по следующим направлениям:

Первое – мы ожидаем, что первый визит такого уровня, переговоры на высшем уровне и тот опыт, который мы получили в последние годы, могут дать толчок к установлению более стабильных отношений между нашими странами. Истоки наших отношений были успешны, потому что Советский Союз в свое время первый признал государство Саудов на территории нынешней Саудовской Аравии. И в первые годы мы очень успешно налаживали наше торгово-экономическое, политическое сотрудничество. Но, к сожалению, потом, начиная со второй половины тридцатых годов, получился циклический механизм развития наших связей. То они выправлялись и становились активными, то, к сожалению, снова затухали, поскольку различного рода региональные и международные проблемы не давали возможности сторонам сотрудничать так, как это следовало бы исходя из наших национальных интересов. В течение многих лет, до 1990-1991 года, отношения вообще были заморожены. Сейчас задача номер один заключается в том, чтобы придать нашим отношениям стабильный характер, который не зависел бы от взрывных ситуаций, которые происходят на Ближнем Востоке и в мире, по которым иногда позиции Эр-Рияда и Москвы не сходятся (и это вполне естественно). Но у нас есть повестка для, которая существенно влияет на жизнь людей и в Саудовской Аравии, и в Российской Федерации. Это, прежде всего, вопросы связанные с ценами на нефть. И очень отрадно, что последние полтора года мы наблюдаем нечто новое в нашем взаимодействии – это переход к очень эффективному прямому диалогу по вопросам ценообразования. Фактически мы стали лидерами в той системе переговорного процесса по ценовой планке на нефть, которая возникла по формуле ОПЕК + независимые нефтепроизводители. И основные импульсы этого процесса сейчас идут из двух столиц – Эр-Рияда и Москвы. Это очень перспективный процесс и мы хотели бы, чтобы он привел к тому, чтобы из разовых договоренностей, которые в последнее время были достигнуты и которые показали свою определенную эффективность, мы перешли еще к более эффективной формуле – это создание прогнозируемой системы рынка на нефть. И это вполне возможно. Такие предложения имеются и сторонам их надо реализовать. В основе, я думаю, должно быть сотрудничество между двумя нефтяными гигантами – Саудовской Аравией и Российской Федерацией.

Второе, что я хотел бы отметить, - это необходимость нашего сотрудничества по прорывным технологиям XXI века. Исходя из возможностей сторон и соглашений, которые мы заключили еще в 2003 году, по линии научного и научно-технического сотрудничества, мы могли бы совместно заняться изысканиями по тем направлениям, в которых наши интересы наиболее близки. Это нефтехимия, спутники связи и ряд других вопросов, где у нас имеются определенные заготовки, которые должны перейти в более масштабную плоскость.

Я думаю, что в ходе переговоров нам удастся если не сблизить позиции, то хотя бы договориться по тому, как мы могли бы себя позиционировать в тех кризисах, которые пока еще существуют на Ближнем Востоке – это сирийский, йеменский и ряд других кризисов. Не мы инициировали создание этих конфликтных и кризисных ситуаций. Я думаю, что мы должны, во-первых, пытаться стабилизировать обстановку в этих странах и ближневосточном регионе в целом, а, во-вторых, научиться делать так, что даже если между нами есть каике-то разночтения, то чтобы они не отражались на нормальном функционировании нашего двустороннего сотрудничества по нефти, газу, энергоносителям, в целом по нашему техническому взаимодействию, по взаимодействию между учеными и культурному сотрудничеству. То есть чтобы двусторонний трек в минимальной степени зависел от взрывных ситуаций, которые неизбежно возникают на Ближнем Востоке. Если нам удастся это сделать, это станет новым типом прагматичных взаимоотношений. И мы хотели бы попытаться первыми построить с Саудовской Аравией такой тип взаимоотношений XXI века – прагматичные, разумные, с прицелом на максимальное использование потенциала двух стран для повышения жизненного уровня народов Саудовской Аравии и Российской Федерации.

Фото: Russia Today

Опубликовано в Трибуна

Начинающийся 5-го октября первый в истории государственный визит в Москву главы правящей в саудовском королевстве династии – короля Сальмана Абдель Азиза Аль Сауда – знаменательное и во многих отношениях историческое событие. Ему предстоит стать важной вехой на весьма непростом пути развития двусторонних отношений, ведущих отсчет еще с XIX века.  После того как в 1926 году Советский Союз первым среди мировых держав признал новое государство на Аравийском полуострове, отношения между нашими странами знали как взлеты, так и длительные периоды отчуждения в годы «холодной войны» прошлого века и недавно – с 2011 по 2015 год.

Первый шаг на пути к сближению был сделан в сентябре 2003 года во время визита в Москву тогдашнего наследного принца Абдаллы. Он ознаменовался подписанием целого ряда двусторонних соглашений. Одним из важнейшим было соглашение о сотрудничестве в области нефти и газа. Его результатом стало появление на саудовском рынке двух крупных российских компаний – НК «Лукойл» ОАО «Стройтрансгаз». Несмотря на все трудности, связанные с выходом на совершенно новый рынок, обе компании добились успеха – «Лукойл» обнаружил месторождение газового конденсата, а «Стройтрансгаз» успешно осуществил проект строительства нефтепровода «Шейба – Абкейк», получив высшую оценку заказчика – Saudi Aramco.

Однако последовавшее за этим позитивное развитие двусторонних отношений было прервано в 2011 году конфликтом в Сирии, в котором наши страны заняли противоположные позиции. После прихода к власти в январе 2015 года короля Сальмана и встречи в Санкт-Петербурге его сына – тогда преемника наследного принца Мухаммеда бин Сальмана с российским лидером в июне того же года завершился четырехлетний период отсутствия всяких отношений. Достигнутые договоренности были восприняты как позитивный ответ королевства на неоднократные призывы России к развитию экономического и инвестиционного сотрудничества с КСА вне зависимости от внешнеполитических разногласий.

На той же встрече в июне 2015 года глава РФ направил приглашение королю Салману посетить Россию, которое было принято. Но и после этого сроки визита несколько раз переносились,

пожалуй, прежде всего из-за нехватки доверия и благоприятной атмосферы в двусторонних отношениях на фоне противостояния в Сирии. Были, видимо, и ожидания, что одна из сторон пойдет на уступки ради каких-то материальных приобретений.

Тем не менее благодаря политической воле высших руководителей двух стран – президента В.В. Путина и короля Сальмана - усилия по налаживанию взаимопонимания как в политических, так и в торгово-экономических вопросах, не прекращались.

Что же сделало возможным проведение визита сегодня?

Как и в 2003 году, сближение двух стран продиктовано необходимостью сотрудничества в области нефти, от которой обе страны все еще находятся в немалой зависимости. Понеся серьезные потери в результате сохранения низких цен на углеводородное сырье на мировом рынке, Россия и Саудовская Аравия на собственном опыте убедились в правильности изречения, что «сотрудничество – лучший вид конкуренции». Преодолев разногласия, стороны пришли в декабре 2016 года к соглашению о сотрудничестве ради стабилизации нефтяного рынка и установления т.н. «справедливых» цен на нефть, устраивающих как производителей «черного золота», так и его покупателей.

И стабильность рынка, и приемлемость цен – принципиально важные условия для преодоления экономических вызовов, стоящих как перед Россией, вынужденной противостоять западным санкциям, так и для королевства, вставшего на путь радикальных реформ  ради избавления от сырьевой зависимости и диверсификации экономики. Стратегия преобразований в экономической, социальной и общественно-культурной жизни сформулирована в документе под названием «Видение 2030», инициатором которого выступил король Сальман.

Взаимопонимание,

достигнутое на этой почве, привело к установлению конструктивного диалога между главами энергетических ведомств  А.В.

Новаком и Халедом аль-Фалихом, договорившихся и впредь «делать все возможное» для стабилизации цен. Нашли общий язык и главы нефтяных гигантов: «Роснефти» и Saudi Aramco – И.И. Сечин и Амин Насер. Результат - беспрецедентное в истории соглашение о сотрудничестве на рынках азиатских стран, таких как Индия,

Индонезия и других. Эксперты не исключают приглашения российских компаний на реализацию мега-проектов в Саудовской Аравии и участия Saudi Aramco в разработке арктических проектов в России.

Однако нефть и газ – не единственная сфера сотрудничества между двумя странами. Тем более с учетом перспектив, которые создает Стратегия реформ, открывающая страну для иностранных компаний.

По мнению обеих сторон,

наиболее крупной и перспективной областью сотрудничества может стать ядерная энергетика, где Россия занимает лидирующие позиции в мире.

Другая высокотехнологичная отрасль – освоение космоса. Здесь речь идет скорее об углублении сотрудничества, в ходе которого российскими ракетоносителями уже запущено несколько спутников, сконструированных в Саудовской Аравии.

Широкие перспективы открываются в такой высокотехнологичной сфере как военно-промышленный комплекс. Россия – общепризнанный производитель новейших образцов военной техники, а КСА – крупнейший в мире импортер вооружений, принявший решение создать собственное производство оружия при участии иностранных фирм.

Неограниченные возможности для сотрудничества двух стран существуют в агро-промышленном комплексе России, в добыче и переработке полезных ископаемых, на развитии которой делают акцент авторы стратегии реформ и в которой у российской стороны имеется обширный опыт.

В перечень перспективных отраслей можно добавить деревообработку и производство мебели, транспортное машиностроение и автомобилестроение, гражданское строительство, медицина,

поставки питьевой воды и многое другое.

Представляется, что ведомствам и бизнесу двух стран стоит определить основные направления сотрудничества, открывающиеся благодаря реализации «Видения 2030», и зафиксировать их в отдельном документе.

Думается, что важнейший политический фактор, обусловивший визит в Москву саудовского монарха, – это заинтересованность в стратегическом сотрудничестве с целью стабилизации положения на Ближнем Востоке в целом и прежде всего в такой стране как Сирия,

за сохранение суверенитета и территориальной целости которой выступают как Москва, так и Эр-Рияд. Совпадение позиций двух стран не только по Сирии, но и по Ираку, Йемену и Ливии подтвердили недавно главы МИД двух стран. Показательна статистика ООН, где Москва и Эр-Рияд занимают схожие позиции по более 90% международным вопросам.

Решающий вклад России в борьбу против ИГИЛ заметно повысил авторитет Москвы в регионе, в том числе и в Саудовской Аравии. Сближение с Россией укрепляет позиции королевства в регионе и открывает новые возможности для взаимодействия двух стран на пути восстановления стабильности на Ближнем Востоке. В партнерстве с Эр-Риядом военная мощь и добрые отношения России с большинством стран региона могут послужить катализатором позитивных процессов.

От действий России и Саудовской Аравии зависит так много, что встреча в верхах в Москве просто обречена дать новый импульс всестороннему развитию двусторонних отношений как в интересах народов двух стран, так и в интересах стабильности на Ближнем Востоке и в мире в целом.

Статья для издания Arab News

Фото: РИА Новости / Сергей Гунеев

Опубликовано в Трибуна

В чем суть «Видения 2030» и чем Россия интересна Эр-Рияду?

Уже более года Саудовская Аравия живет в соответствии с «Видением 2030» [1] – программой радикальных реформ в экономической и социальной областях, определившей направление развития королевства в предстоящие годы. Она стала основополагающим документом, новым вектором развития, в соответствии с которым сегодня строится вся жизнь в королевстве.    

Что же представляет собой «Видение 2030», или, как его официально называют, «Стратегия Королевства Саудовская Аравия 2030?»

По сути дела, это продолжение реформ, начатых королем Салманом сразу после восшествия на трон в январе 2015 года. В их числе – волевое изменение правил престолонаследия, приведшее к руководству страны молодое поколение внуков короля-основателя Абдель Азиза, сокращение государственных субсидий, решение о введении впервые в истории страны Налога на добавленную стоимость (НДС) и акцизов на табак и другие вредные для здоровья товары. Уже эти шаги свидетельствовали об отходе от прежней экономической модели, основанной на патерналистских принципах обеспечения благосостояния подданных путем субсидирования государством нереально низких цен на бензин, воду и электроэнергию. По этой причине потери бюджета в последние годы исчислялись десятками миллиардов долларов.

Весьма серьезный удар по казне королевства был нанесен в результате сохранявшихся в 2014-2016 годы низких цен на нефть: убытки бюджета достигли $ 97,6 млрд. в 2015 году и $79,2 млрд. – в 2016. В 2017 запланировано его сокращение до $ 52 млрд [2].

Горький вывод, который было вынуждено сделать руководство Саудовской Аравии, заключается в том, что доходы от экспорта нефти уже не могут служить надежной основой устойчивого экономического развития. Такой основой может быть только многоотраслевая экономика, производящая различные товары и услуги.

Результатом осознания этой истины стало указание короля Салмана государственному Совету по экономике и развитию разработать проект «Стратегии Королевства Саудовская Аравия для претворения в жизнь стремления сделать страну примером для всего мира на всех уровнях».  Главой Совета был и остается сын и единомышленник короля, занимающий сегодня посты наследного принца, заместителя премьер-министра и министра обороны принц Мухаммед бин Салман. Именно он возглавил работу по формированию принципиально новой модели развития королевства.

Изложенная в документе стратегия основывается на трех основных направлениях:

—    формирование динамичного общества, что рассматривается как важнейшее условие для создания прочной основы экономического развития.

—    создание процветающей экономики – рассматривается не как не самоцель, а как «средство для создания благоприятных условий для каждого.

—    развитие государственного сектора путем создания «эффективного, прозрачного, подотчетного инициативного правительства, достигающего высоких результатов» [3].

Залог успеха Стратегии ее авторы видят в международном статусе Саудовской Аравии, являющейся «сердцем арабского и исламского мира» благодаря находящимся на ее территории святыням в Мекке и Медине. К другим факторам успеха они относят «колоссальный инвестиционный потенциал», а также решимость руководства превратить королевство «в глобальный торговый узел и врата мира» [4].

Основной упор сделан на диверсификацию экономики, увеличение производственного потенциала, повышение доли частного сектора в хозяйственной жизни. Вместе с тем получат дальнейшее развитие три нынешних «столпа» экономики: нефть и газ, химия и добыча полезных ископаемых.

Наряду с этим правительство намерено поддерживать перспективные отрасли экономики. Причем в производственном секторе будет делаться все необходимое для увеличения доли отечественного производителя и проводиться политика импортозамещения. В отличие от предшествующих десятилетий, когда королевство являлось чистым импортером машин и оборудования, принято решение сделать обязательной практикой включение в импортные контракты статьи о налаживании сборочного производства на территории королевства с постепенной локализацией. Это требование распространяется на все отрасли, включая энергетическую и военно-промышленную.

В рамках курса на создание собственных производственных мощностей в Восточной провинции с участием местных и иностранных компаний предусматривается возведение целого Энергетического промышленного города, где будут построены десятки предприятий по выпуску любой продукции, которая может потребоваться для нужд нефтегазового сектора.  Поставлена задача удвоить добычу газа и создать общенациональную сеть по его доставке в самые различные районы страны. Здесь есть над чем поработать российским компаниям.

Основными отраслями промышленности, которые подлежат развитию в первую очередь наряду с горнодобывающей, являются: автомобильная, сталелитейная, алюминиевая, фармацевтическая и туристическая.

Важная роль в Стратегии отводится созданию отечественного военно-промышленного комплекса. Сегодня из огромных военных затрат — c 2014 года Саудовская Аравия, по данным британской компании IHS Jane`s, стала крупнейшим импортером оружия в мире, только два процента идут отечественному производителю. В этой связи поставлена задача к 2030-му году более 50% военного оборудования производить внутри страны.

Инвестиционный потенциал

Одной из важнейших задач в деле преобразования экономики авторы документа считают максимизацию инвестиционного потенциала путем приватизации части государственного сектора.

Этим целям, в частности, будет служить частичная — 5-процентная приватизация в 2018 году национальной нефтегазовой корпорации Saudi Aramco и передача полученных средств Суверенному фонду благосостояния Саудовской Аравии. Благодаря этому он должен стать самым большим в истории инвестиционным фондом с капиталом 2 триллиона долларов США. Фонд призван оказывать содействие в создании новых стратегически важных секторов, требующих особого финансирования.

В соответствии с Программой стратегического трансформирования компания Saudi Aramco будет превращена в глобальный промышленный конгломерат, который будет обеспечивать индустриализацию страны в целом.

Наряду с Saudi Aramco приватизации будут подвержены и другие крупнейшие госкомпании.

Интересно, что максимизация инвестиционного потенциала предусматривает спонсирование королевством высокотехнологичных разработок в различных странах мира. Это представляет практический интерес и для российских компаний.

Транзитный потенциал

Фактором, способствующим вступлению Саудовской Аравии в новую фазу индустриализации, развитию экспорта и реэкспорта, является ее транзитный потенциал, обусловленный стратегическим положением королевства на пересечении важнейших торговых путей между Азией, Европой и Африкой в сочетании с обилием энергетических ресурсов и развитой логистикой. И авторы Стратегии намерены в полной мере им воспользоваться путем создания на территории королевства уникального регионального логистического центра.

Обладая самой большой экономикой на Ближнем Востоке и ВВП, составляющим 2,4 триллиона саудовских риалов (640 млрд долл.), Саудовская Аравия намерена укреплять двусторонние связи и экономическую интеграцию с другими странами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива с тем, чтобы завершить процесс формирования Общего рынка… и создания единой сети автомобильных и железных дорог на Аравийском полуострове.

Еще одна инновация — создание особых экономических зон в различных районах страны, к которым будет применяться особое законодательство.

Принципы ислама

В документе особо отмечается, что, как и прежде, «принципы ислама являются основой для реализации стратегии реформ», а ислам и его учение «остаются стилем жизни, основой всех законов, решений, действий и целей» [5].

Социальный сектор

Несмотря на то, что уровень благосостояния в Саудовской Аравии считается одним из самых высоких в мире, в королевстве есть и непростые социальные проблемы. Самая острая из них – безработица, прежде всего среди молодежи — около 70% населения составляют люди до 30 лет, особенно среди женщин [6].

Согласно «Видению 2030», ключом к скорейшему решению проблем занятости должно стать Малое и Среднее Предпринимательство, развитию которого руководство страны намерено оказывать всяческую поддержку – финансовую, юридическую и административную.

Среди других обязательств, которые взяло на себя руководство страны, - рационально использовать ресурсы, сохранять стабильность цен в долгосрочной перспективе, не вводить, за исключением НДС, никаких налогов на доходы населения.

Внешняя политика на службе реформ

Развивать экономику правительство Саудовской Аравии намеревается на основе самых передовых технологий, которые оно намерено перенять у наиболее развитых стран, прежде всего, США. Во время визита Дональда Трампа в Саудовскую Аравию 20-21 мая 2017 года было объявлено, что в ближайшие годы общая сумма инвестиций в проекты в обеих странах должна составить $380 млрд. долларов. При этом Саудовская Аравия вложит в американскую экономику около 40 млрд долл. [7]. Главы двух государств подписали совместную «Декларацию о стратегическом видении» и отметили, что все подписанные ими документы будут «самым непосредственным образом содействовать реализации «Видения 2030» путем создания тысяч новых высокотехнологичных рабочих мест в новых экономических секторах» КСА. (Там же).

Результативным оказалось и официальное турне короля Салмана в марте 2017 года в Малайзию, Индонезию, Японию и Китай. Подписанные в ходе визитов соглашения предусматривают более глубокое вовлечение Саудовской Аравии в нефтепереработку и нефтехимию в регионе АТР.

Наиболее продуктивным стал визит короля в Китай. Подписанные контракты на сумму около $65 млрд предусматривают строительство энергетических, нефтеперерабатывающих, нефтехимических и других объектов в обеих странах [8].

«Видение 2030» и перспективы развития экономических связей с Россией

Даже беглое ознакомление с «Видением 2030» позволяет сделать вывод о том, что королевство настроено распахнуть двери для взаимодействия с зарубежными странами. Если раньше основой благополучия были доходы от нефти, то теперь, говорят саудовские руководители, развитие королевства будут обеспечивать инвестиции.

Входит ли Россия в число государств, с которыми Эр-Рияд будет расширять экономические связи? Думается, что да! В отличие от десятилетий «холодной войны», когда Саудовская Аравия стояла на стороне Запада и полностью игнорировала СССР, сегодня в королевстве не скрывают заинтересованности в развитии связей с Россией. Об этом свидетельствуют полтора десятка соглашений, подписанных во время и после визита принца Мухаммеда бин Салмана в Санкт-Петербург в июне 2015 года. А в ходе недавнего визита в Москву в мае 2017 года принц заявил, что заключенное ранее соглашение между странами ОПЕК и Россией по стабилизации рынка нефти «открыло перспективу установления стратегических связей между двумя странами» [9]. В ходе встречи В.В. Путин и Мухаммед Бин Салман высказались за углубление сотрудничества в области нефти и газа и согласились, что партнерство России и Саудовской Аравии должно продолжаться намного дольше даты окончания действия соглашения об ограничении добычи нефти.

Востребованность курса на укрепление связей с РФ подтвердили результаты недавнего опроса, опубликованные в саудовских СМИ. Они показали, что число молодых саудовцев, считающих Россию главным союзником Саудовской Аравии на мировой арене, в 2017 году по сравнению с 2016 годом увеличилось на 12%, тогда как численность тех, кто таковым считает США, сократилась на 8% [10].

Чем же Россия может быть интересна Эр-Рияду?

Наиболее крупной и перспективной областью сотрудничества может стать ядерная энергетика, где Россия занимает лидирующие позиции в мире. По сообщениям саудовских СМИ, рассматривается вопрос об участии «Росатома» в строительстве нескольких из 16 атомных реакторов, которые планируется построить в королевстве. По мнению министра энергетики РФ А.В. Новака, «ядерная энергетика – одна из главных основ всестороннего сотрудничества между РФ и КСА, включающего различные жизненно важные сферы» [11].

Другая высокотехнологичная отрасль – освоение космоса. Здесь речь идет скорее об углублении сотрудничества, в ходе которого российскими ракетоносителями уже запущено несколько спутников, сконструированных в Саудовской Аравии. Учитывая стремление Эр-Рияда вступить в клуб наиболее развитых стран мира, не приходится сомневаться, что и здесь сотрудничество будет продолжено.

Широкие возможности для развития связей открываются в нефтегазовой отрасли, чему способствует большая заинтересованность обеих стран, сталкивающихся с серьезными экономическими вызовами, в установлении и поддержании справедливых цен на нефть в мире.

Меры по расширению инвестиционного и технологического сотрудничества в области нефти и газа были включены в соглашении о координации действий для стабилизации нефтяного рынка, подписанное в июне 2016 года на саммите G-20 в Ханчжоу министрами энергетики РФ и КСА.

В последние месяцы контакты между главными энергетиками двух стран активизировались. Российскому министру А.В. Новаку, побывавшему в мае в КСА, показали крупнейшее месторождение нефти и газа в пустыне Руб эль-Хали, а его саудовский коллега Халед аль-Фалих был приглашен посетить недавно открытые российские месторождения углеводородов в Арктике. Думается, не только для того, чтобы полюбоваться арктическими пейзажами.

Наряду с этим глава «Роснефти» И.И. Сечин, впервые недавно посетивший штаб-квартиру Saudi Aramco в Дахране, рассмотрел с президентом этой компании Амином Насером перспективы сотрудничества в странах Азии - таких как Индонезия, Индия и других. Эти встречи дали основания агентству Рейтер говорить о «новых отношениях» между Россией и Саудовской Аравией…

Широкие перспективы для развития сотрудничества открываются в такой высокотехнологичной сфере как военно-промышленный комплекс. Россия – общепризнанный производитель новейших образцов военной техники, а КСА – крупнейший в мире импортер вооружений, принявший решение создать собственное производство оружия при участии иностранных фирм. Саудовские военные неоднократно подчеркивали, что их интересует российская продукция военного назначения, такая как оперативно-тактический ракетный комплекс «Искандер», новейшие танки, вертолеты и другая. Принц Мухаммед Бин Салман заявил об этом еще в июне 2015 года. Совсем недавно обе страны заключили предварительное соглашение о поставках Эр-Рияду российского вооружения на общую сумму 3,5 миллиарда долларов. При этом саудовцы поставили условие, что контракт вступит в силу, если им будет передана часть технологий и открыто производство на территории королевства [12].

Вполне возможно, что согласно “Видению 2030”, саудовцы примут участие в разработке и создании новых систем вооружений, например, вертолетов, самолетов и т.д. на российских предприятиях, как это уже делают некоторые другие страны.

Неограниченные возможности для сотрудничества двух стран существуют в агропромышленном комплексе России, куда саудовская сторона готова вкладывать средства с тем, чтобы часть урожая, прежде всего зерновых и других культур, гарантированно экспортировалась в королевство.

Еще одна перспективная отрасль – добыча и переработка полезных ископаемых, на развитии которой делают акцент авторы стратегии реформ и в которой у российской стороны имеется обширный опыт.

На этом перечень перспективных для сотрудничества отраслей не заканчивается. Сюда можно добавить деревообработку и производство мебели, транспортное машиностроение и автомобилестроение, — производство вагонов и внедорожников «Патриот», гражданское строительство, медицина, поставки питьевой воды и многое другое.

Представляется, что ведомствам и бизнесу двух стран стоит определить основные направления сотрудничества, открывающиеся благодаря реализации «Видения 2030», и зафиксировать их в отдельном документе. Кстати, и сам документ, представляет, по мнению автора, интерес для российских экономистов, учитывая сходство задач, стоящих между двумя странами.

Задачи и вызовы, стоящие перед Россией и Саудовской Аравией, и весь ход событий на Ближнем Востоке и в мире все больше подталкивают обе страны в направлении друг друга, делают взаимовыгодное сотрудничество между ними объективной необходимостью.

1. Текст «Стратегии Королевства Саудовская Аравия 2030» цитируется в соответствии с переводом с арабского на русский язык, предоставленным посольством КСА в РФ.

2. Arab News, 22.12.2016.

3. Стратегия Королевства Саудовская Аравия 2030, стр. 14.

4. Выступление принца Мухаммеда бин Салмана, Стратегия Королевства Саудовская Аравия 2030 стр. 5.

5. Стратегия Королевства Саудовская Аравия 2030, стр. 16.

6. Там же.

7. Arab News, 21.05.2017.

8. Рейтер из Сингапура, Arab News, 22.03.2017.

9. Arab News, 31-05-2017.

10. Survey: Saudi youth very optimistic about future, Saudi Gazette, 04-05-2017.

11. Asharq Al-awsat, 25-10-2016.

12. ТАСС 10-07-2017.

Материал опубликован на сайте РСМД: http://russiancouncil.ru/blogs/riacexperts/saudovskaya-nep-i-perspektivy-razvitiya-svyazey-mezhdu-rossiey-i-saudo/

Фото: Flickr/Maher Najm

Опубликовано в Трибуна
Понедельник, 04 Сентябрь 2017 21:20

Астана между Каиром и Амманом

Шестой раунд переговоров в Астане по Сирии в августе так и не состоялся. Встречу неоднократно анонсировали то в середине, то в конце месяца, но в итоге глава МИД Казахстана Кайрат Абдрахманов сообщил о переносе «Астаны-6» на середину сентября. Глава МИД РФ Сергей Лавров заявил 28 августа: на встрече могут быть юридически закреплены договоренности по созданным трем зонам деэскалации (на юге Сирии, в районе Восточной Гуты и Хомса), а также по формируемой четвертой – в районе Идлиба.

Очевидно, перенос сроков напрямую связан с достижением конкретных договоренностей между гарантами режима прекращения огня и оппозицией. Закрепление четвертой зоны деэскалации упирается в необходимость проведения ограниченной операции по ослаблению коалиции «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ), в которой в январе 2017 года растворилась «Джебхат ан-Нусра», или «Джебхат Фатх аш-Шам» (запрещена в РФ). В то же время альтернативные переговорные площадки в Аммане и Каире заменили астанинский формат, обнулили прежние договоренности, намеченные в майском меморандуме «Астаны-4», а также расширили число участников перемирия.

Как работает «Амман»

Одним из главных публичных итогов встречи президента РФ Владимира Путина и его американского коллеги Дональда Трампа в Гамбурге 7 июля 2017 года стало соглашение о прекращении огня на юго-западе Сирии в провинциях Дераа, Кунейтра, Сувейда и о создании в Аммане центра мониторинга соблюдения режима прекращения огня. Не секрет, что до официального объявления эти договоренности долгое время прорабатывались российскими и американскими экспертами в Аммане, и, очевидно, они обновили условия функционирования обозначенной в Астане южной зоны деэскалации, которая не включала Сувейду, но распространялась на Дераа и Кунейтру.

Боевые действия на юге Сирии, несмотря на подписанный майский меморандум о зонах деэскалации, не прекращались. Причем проправительственные силы проводили операции не столько против ХТШ, сколько против групп Сирийской свободной армии (ССА) альянса «Южный фронт», которые опираются на поддержку иорданского центра военных операций MOC (англ. Military Operations Command). Они также были обвинены Дамаском в связях с радикалами (отделением запрещенного в РФ «Исламского государства» «Джейш Халид ибн аль-Валид» и ХТШ) и в срыве соглашений о прекращении огня. Такой, прямо скажем, пропагандистский трюк играет на руку сирийской «партии войны». Это и послужило причиной того, что 34 командира «Южного фронта» подписали заявление о бойкоте пятого раунда «Астаны».

По всей видимости, США и Россия признали невозможным функционирование обозначенной в Астане южной зоны деэскалации на прежних условиях и заключили новое соглашение. Москва добилась закрепления за Вашингтоном ответственности за действия оппозиции и включения его в новые договоренности, а Вашингтон, таким образом, обязал Москву оказывать влияние на Дамаск, Иран и радикальные шиитские группировки. В результате этого соглашения, по данным источников арабских СМИ, проиранские силы должны находиться на расстоянии не менее 40 км от границы с Иорданией и Израилем в то время, как в этой зоне развернута российская военная полиция.

«Сепаратный» Каир

В июне 2017 года пресс-секретарь президента Турции Ибрагим Калын заявил о том, что за режимом прекращения огня в окрестностях Дамаска будут наблюдать российские и иранские военные. Однако 22 июля в Каире Россия и представители оппозиционной фракции «Джейш аль-Ислам» без участия Дамаска и Ирана заключили соглашение по Восточной Гуте, а на въезде в ее кварталы начала дежурить военная полиция РФ. Представители оппозиции заявили «Аль-Арабия», что подписали соглашение только с Россией, а не с сирийским режимом.

Есть все основания полагать, что Дамаск и иранцы уже, в свою очередь, предприняли попытки обнулить египетские договоренности, заключенные вне Астаны. Усилив группировку в районе Джобар 42-й бригадой 4-й дивизии правительственной армии, ими, вероятно, ставилась цель вытеснить фракцию «Файлак ар-Рахман» вместе с боевиками ХТШ в Идлиб и тем самым ослабить боевой потенциал всей Восточной Гуты. В итоге все закончилось новым соглашением, которое в середине августа в Женеве подписали российская сторона и «Файлак ар-Рахман».

31 июля снова в Каире между российскими военными и оппозицией, в первую очередь в лице «Джейш ат-Таухид», были заключены договоренности о зоне деэскалации на севере сирийской провинции Хомс.

На сепаратность двух каирских соглашений указывают заявления членов оппозиционного сирийского движения «Эль-Гадд ас-Сурий» («Завтра Сирии»), которое выступало посредником на переговорах. Сначала о независимости договоренностей по Восточной Гуте от переговорного процесса в Астане заявил официальный представитель Монзер Акбик, затем лидер движения Ахмед аль-Джарба отметил, что документ по Хомсу «не относится ни к одному соглашению, достигнутому либо на региональном, либо на международном уровне».

Перенос схемы

Хотя переговоры на альтернативных площадках не выходят за рамки майского меморандума, они по своему содержанию носят надстроечный и сепаратный характер. С одной стороны, диалог США и России под видом «амманских консультаций» чреват недовольством того же Ирана: он опасается, что площадка в Иордании может заменить астанинский процесс.

С другой стороны, Тегеран также заключал сепаратные сделки с оппозицией, например, в марте 2017 года, которая касалась как эвакуации населения из шиитских анклавов Идлиба, так и выкупа членов правящей семьи Катара, похищенных в Ираке.

Но решение Москвы пойти на дополнительные договоренности и расширение переговорных площадок – без сомнения, грамотный поступок, который открывает возможности для соглашений и даже деконфликтизации других районов Сирии.

Идлиб преткновения

Внутренние преобразования в «Ахрар аш-Шам» и дрейф руководства фракции в сторону Сирийской свободной армии в конце 2016 года привели к самому масштабному ее расширению. С другой стороны – несмотря на параллельный выход из «Ахрар аш-Шам» групп, выступающих за сотрудничество с «ан-Нусрой», раскол на «жесткий» и «прагматичный» блоки внутри фракции сохранился. Это привело к тому, что во время июльского наступления ХТШ в Идлибе группы «Ахрар аш-Шам» легко сдали и границу с Турцией, и центр провинции.

В этих условиях достаточно тяжело сформировать зону деэскалации: костяк ХТШ, выступающий против любых переговоров и позиционирующий себя «настоящими защитниками суннитов» (во многом из-за этого «ан-Нусре» удалось укорениться среди революционного движения), будет пытаться сорвать договоренности. Тем не менее у гарантов перемирия есть шанс провести ограниченную операцию, которая бы отсекла ХТШ от турецкой границы и на этом фоне ослабила группировку. Ведь в ее составе есть исключительно сирийские группы, не разделяющие идеологию «Аль-Каиды» (запрещена в РФ), а примкнувшие к коалиции из-за ее боеспособности и до сих пор не верящие в реальность перемирия.

Статья опубликована в Независимой газете: http://www.ng.ru/dipkurer/2017-09-04/10_7065_astana.html

Фото: ТВЦ

Опубликовано в Трибуна

Одним из главных публичных итогов встречи президента России Владимира Путина и его американского коллеги Дональда Трампа стало соглашение о прекращении огня на юго-западе Сирии в провинциях Дераа, Кунейтра, Сувейда и о создании в Аммане центра мониторинга соблюдения режима прекращения огня. Как позже заметил глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров, «три другие зоны деэскалации, дискуссии по которым продолжаются в рамках астанинского процесса, также достаточно актуальны».

Мировые средства массовой информации районы на юго-западе, за режим прекращения огня в которых с 9 июля стороны взяли на себя ответственность, часто называют «новой зоной деэскалации». Верно это утверждение или нет – вопрос на самом деле неоднозначный.

Агентство Associated Press со ссылкой на свои источники первым сообщило о достигнутом соглашении между Москвой и Вашингтоном. Журналисты отметили, что эта договоренность знаменует новый уровень участия президента США Дональда Трампа в попытке разрешить гражданскую войну в Сирии. Однако, по их информации, данная сделка никак не относится к меморандуму о создании зон деэскалации в Сирии, подписанному Ираном, Россией и Турцией в Астане в мае 2017 года. 

Учитывая, что в астанинском меморандуме фигурировали только две провинции - Дераа и Кунейтра, мы можем предположить несколько вариантов логики соглашения.

Итак, первый сценарий: США и Россия признали невозможным функционирование обозначенной в Астане южной зоны деэскалации на прежних условиях. Скажем, в последние месяцы там шли активные боевые действия с участием проправительственных формирований и оппозиции Сирийской свободной армии из коалиции «Южный фронт». Собственно, это и послужило причиной того, что 34 командира подписали заявление о бойкоте пятого раунда Астаны. «Южный фронт» опирается на поддержку иорданского MOC (The Military Operations Center), что самом по себе исключает присутствие в рядах коалиции отрядов «Исламского государства» и Hay'at Tahrir al-Sham (HTS).

Сценарий второй: США и Россия расширили южную зону деэскалации, обозначенную в Астане, подключив к договорённостям Израиль и Иорданию. В таком случае Вашингтон фактически становится участником астанинского процесса, что является несомненным успехом российской дипломатии в плане закрепления за Соединенными Штатами ответственности по влиянию на оппозицию. В свою очередь американцы с союзниками таким образом проверяют способность России оказывать влияние на Дамаск и Иран, которые для дискредитации оппозиции могут подыграть Jaysh Khalid ibn al-Waleed, отделению «Исламского государства», и HTS, которые так или иначе будут инициировать наступление для срыва перемирия. Турция не имеет ни влияния, ни интересов на юге Сирии (в отличие от двух зон – в провинции Идлибе и примыкающих к ней территорий Латакии, Алеппо и Хамы и «Растанском котле»), и, соответственно, не может выступать гарантом перемирия или отстаивать интересы тамошней оппозиции.  

И наконец, третий сценарий: США и Россия расширили южную зону деэскалации, обозначенную в Астане, подключив к договорённостям Израиль и Иорданию, но при этом негласно под провинцией Сувейда понимается еще и территория Сирийской пустыни. Анклав оппозиции в Восточном Каламуне и территория вокруг населенного пункта ат-Танф, где дислоцированы отряды местных суннитских племен из Revolution Commando, поддерживаемых спецназом США, Великобритании и Норвегии, не входят в какую-либо зону деэскалации. Напомним, что в районе Сирийской пустыни ВВС США дважды сбивали иранские ударно-разведывательными беспилотниками Shahed-129 и несколько раз атаковали проиранские формирования, продвигающиеся к ат-Танфу. В итоге оппозиция возле ат-Танфа оказалась заблокирована проправительственными силами и потеряла возможность двигаться к занимаемому ИГ Аль-Букамалю в провинции Дейр эз-Зор. При этом теоретически Revolution Commando, поддерживаемый спецназом, мог продолжить движение на восток и миновать в пустыне позиции иранских прокси-сил, однако американцы отказались от этого решения. Во-первых, в такой конфигурации сил у них, по сути, не было повода атаковать проправительственные формирования, которые не продвигались в сторону проамериканских отрядов, а формально нацелились на борьбу с ИГ (хотя и создали «шиитский коридор» в Ирак). Во-вторых, не секрет, что параллельно с развитием американо-иранского противостояния на юго-востоке Сирии между Россией и США в Иордании велся диалог о деконфликтации пространства. По данным дипломатических источников, очередной раунд таких переговоров в Аммане состоялся буквально накануне недавней и первой встречи Владимира Путина и Дональда Трампа в Гамбурге.

И хотя рассматривается вариант переброски части подразделений Revolution Commando в район Шаддади (Хасака) для усиления арабского компонента коалиции «Демократические силы Сирии», однако оппозиция все равно сохранит свое присутствие на границе с Иорданией. Американцам это необходимо для отслеживания ситуации на сирийско-иракской границе как в плане контроля за перемещением проиранских отрядов, так и радикальных элементов: потому что район границы с ее тоннелями важен боевикам «Исламского государства» для их выживания в Сирии и Ираке после потери крупных населённых пунктов.

Другое дело, что, по словам Сергей Лаврова, в новом документе о создании зоны деэскалации на сирийской территории «четко подтверждена приверженность России, Иордании и Соединенных Штатов суверенитету и территориальной целостности Сирийской Арабской Республики и резолюциям СБ ООН, которые заложили основу для продвижения политического урегулирования». Таким образом Москва и Вашингтон вряд ли бы стали объявлять территорию Сирийской пустыни отдельной зоной деэскалации, чтобы не провоцировать разговоры о разделении страны. Почему в южную зону помимо Сувейды официально не были добавлены участки Сирийской пустыни в Дамаске и Хомсе? Возможно, это связано с неопределенным статусом этих территорий и большим иранским влиянием.

Так, несмотря на объявленные и официально вступившие в силу с 9 июля соглашение США и Россией, пока не ясно: что оно собой представляет, каким образом на юге Сирии будет отслеживаться перемирие, а главное - осуществляться борьба с радикалами. Гипотетически при устойчивом перемирии оппозиции сама готова бороться с отрядами террористической направленности, главное – чтобы все стороны стремились поддерживать режим прекращения огня и были нацелены на политическое урегулирование конфликта.

Photo credit: Carlos Barria / Reuters

Опубликовано в Трибуна
Страница 1 из 4