Friday, 27 October 2017 01:02

Ушел Мустафа Тлили Featured

Written by
Rate this item
(1 Vote)

20 октября 2017 не стало члена нашего клуба Мустафа Тлили. Своими воспоминаниями о нем делится Василий Кузнецов:

Несколько дней назад умер Мустафа Тлили – тунисско-французский писатель, дипломат ООН и очень хороший друг.
Я понимаю, что большинству моих друзей его имя ни о чем не говорит, но дружба с ним была важна для меня, а дружба с Россией – для него. И если я не скажу о нем, то никто не скажет…
Мустафа.
Мы встретились в Москве в 2011 году. Кажется, в апреле. В лобби отеля Будапешт. Я тогда собирался в Тунис – впервые после пятилетнего перерыва и впервые после революции.
Нас познакомил В.В. Наумкин, и мне тогда показалось, что Мустафе, уже давно гораздо более погруженному в какие-то глобальные проблемы, работавшему с Альянсом цивилизаций ООН, было приятно снова окунуться в атмосферу своей юности.
Без тени раздумий он снабдил меня целым списком личных номеров политиков, интеллектуалов, правозащитников, открыв двери в замкнутый мир тунисской элиты…
Давно оторвавшийся от реальности родной страны, впитывавший ее скорее по разговорам со знакомыми да по статьям в прессе, он все же оставался очень тунисцем…
Мы виделись потом много раз и вплоть до последнего года часто перезванивались. Последний раз он позвонил где-то полгода назад – у нас было холодно, повсюду лежал снег. Помню, как стоял у большого окна на даче, за окном был белый с синим отблеском сад, а из трубки раздавался усталый голос. Сказал, что я первый, кому он звонит, сказал, что, наконец, он в Тунисе, что идет на поправку, что ждет меня всегда…
Странно, но я никогда не спрашивал его о детстве. Пару раз в разговорах он упоминал о бедности, в которой жила семья, переходил при этом на диалект, используя какие-то смешные словечки, сейчас почти не употребляющиеся.
Но вообще его жизнь, как будто, начиналась с Парижа. С Сорбонны. С лекций Лиотара, учеником которого он себя считал, со студенческой юности.
Потом шли имена французских философов – друзей и учителей… Чаще других говорил о Деррида, вместе с которым издал несколько книг, и о Дэлёзе…
Родившись в Тунисе, живя в Нью-Йорке, давно став гражданином мира, он все же был частью этой французской интеллектуальной и художественной традиции, и воспринимался там как свой. Полдюжины его романов были изданы Галлимаром, он дружил со всеми известными и еще живыми французскими писателями и интеллектуалами. «Мустафа, ты читал «Пятницу, или тихоокеанский лимб» Турнье? Это такая книга, такая книга!» «Мишеля-то? Да, он очень неплох, передам, что тебе нравится, ему приятно будет»
Когда по-русски издали первый его роман – кажется, «Свет песков» в нашем переводе – Мустафа настаивал на том, чтобы он продавался в разделе французской литературы, а наши издатели тщетно пытались ему доказать, что отечественный читатель не воспримет Мустафу Тлили как французского писателя…
И все же при всей этой французскости, при всем космополитизме высокопоставленного чиновника ООН, он оставался очень туниссцем.
В нем была вот эта чисто тунисская страсть к красивому, вкусному интеллектуальному разговору.
Мне кажется, я знаю момент, когда его отношение ко мне изменилось, когда мы подружились. Мы шли в Институт востоковедения и заглянули в кафе. Мустафа рассуждал про Достоевского, «таинственную русскую душу», славянофилов и что-то еще, а я сказал, что терпеть не могу Федора Михайловича, что он у меня вызывает такое отвращение, что просто тошнит. Он посмотрел заинтересованно, ответил какой-то цитатой, сославшись на Монтескье. Я же был столь раздражен Достоевским, всем вот этим вот, что ответил что-то довольно грубо, вроде «Достоевский омерзителен, а цитата ваша вообще из Вольтера, а не Монтескье».
Некрасиво получилось. А ему понравилось – цитата-то и впрямь была из Вольтера.
В Мустафе всегда было удивительное чувство стиля. Во всем – в еде, в одежде, в словах… Скажем, всегда можно было быть уверенным, что на встречу со студентами он придет в вельветовых брюках и полуспортивном пиджаке с заплатками на локтях…
Помню их совместную с Наумкиным пресс-конференцию.
Думаю, это был 2012 г., осень, когда весь мир обсуждал фильм «Невинность мусульман». Связанные с ним скандалы сделали пресс-конференцию неожиданно интересной для журналистов – их набился тогда полный зал, и все требовали от спикеров высказаться о фильме. Виталий Вячеславович сказал нечто довольно резкое относительно авторов фильма, вообще подобной продукции, единственный смысл которой в провокации, сказал что-то о недопустимости оскорблений, все в таком духе… Мустафа долго молчал, потом перегнулся через стол, низко наклонившись к микрофонам, и сказал: «Вам не нравится «Невинность мусульман»? – пауза – Не смотрите ее!». Начал заводиться: «Вам не нравится фильм? Не смотрите. Не нравится музыка? Не слушайте. Не нравится книга? Не читайте. Но не запрещайте. Никогда не запрещайте. Никогда».
Русский, защищающий достоинство мусульман, и мусульманин, отстаивающий ценности либерализма – так я запомнил ту пресс-конференцию.
А еще он был потрясающим жизнелюбом.
Может, поэтому так любил Нью-Йорк.
Жил на Манхэттене, в доме рядом с башней Трампа, а обедать ходил в тунисский ресторанчик неподалеку, кажется «Les deux amis»… А я останавливался в дешевой комнате без окон в Чайна-тауне… Мы гуляли по этому городу часами, не могли наговориться… О чем? Бог знает… Помню, в одну из последних встреч, обсуждали Лимонова. Во Франции как раз тогда стала бестселлером его биография, написанная Э.Каррер, и Мустафа очень хотел познакомиться с автором «Эдички»..В другой раз речь шла о приведших его в восторг «Москве-Петушках».
Жизнелюбие Мустафы – это хорошая книга, умный собеседник, вкусная еда, и конечно, красивые женщины…
«Prince Vassily! Я еду в Москву! Я приеду, и мы пойдем в клуб! Готовься!». Он приезжал, в клуб мы, конечно, не шли, зато шли в какой-нибудь «Маяк» или в «Жан-Жак» на бульварах.
Как раз в «Жан-Жаке» года три назад сидели, ели, пили, разглагольствовали о чем-то абстрактном. Вдруг я заметил, что он меня совсем не слушает. Проследив за его взглядом, увидел чудесную блондинку в черной водолазке и очках, читавшую толстенную книгу старого издания…
Мустафа заулыбался, оторвал полоску покрывавшей стол бумаги, нацарапал на ней что-то, кивнул официанту…
Минут через десять он отменил все встречи на ближайшие дни.
«Мустафа, ну что ты написал?!»
«Ой, да брось! Сказал, что девушкам не стоит читать книги в одиночестве – их не с кем обсудить»…
Марракеш, 2013 г. Конференция клуба «Валдай».
Он, я и наш общий друг – Хамади Редисси – договорились поехать вечером в город. Мы с Хамади в полной боевой готовности, ждем Мустафу в лобби отеля. Десять минут, двадцать, полчаса. Наконец он пролетает мимо нас в сопровождении потрясающей красотки. Они оба счастливы, смеются, Мустафа чуть не подпрыгивает на каждом шаге… Задерживается перед выходом, оборачивается, смотрит на нас как-то по-детски растерянно, извиняясь: «Ну, вы же понимаете?..»…
Таким я его и запомнил…

 
Read 7405 times
Vasiliy Kuznetsov

Head of the Center fro Arabic and Islamic Studies of the Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences.