Пятница, 07 Август 2015 18:07

Борясь с «мягкой силой» ИГИЛ

Автор
Оцените материал
(1 Голосовать)

Свою недавно произнесенную в Бирмингеме речь британский премьер-министр Дэвид Кэмерон посвятил борьбе с религиозным – прежде всего, исламским – экстремизмом. Это выступление предваряет ожидающуюся публикацию новой пятилетней стратегии борьбы с экстремизмом и, по всей видимости, отражает основные ее элементы, главным из которых оказывается необходимость идеологической консолидации гражданского общества Соединенного Королевства.

Описывая настоящее положение дел, Кэмерон акцентировал внимание на привлекательности ИГИЛ для существенного числа молодых граждан Великобритании – по разным источникам, с 2012 г. к ИГИЛ присоединилось от 700 до 1500 британцев.  При этом премьер-министр выделил четыре основных причины такой привлекательности: проблемы идентичности, своеобразная пассионарность ИГИЛ, притягательность радикальных, базирующихся на конспирологическом видении мира, идеологических схем и, наконец, тот факт, что именно экстремистам удается определять дискурс: «Askyourself, howisitpossiblethatwhenyoungteenagersleavetheirLondonhomestofightforISIL, thedebatealltoooftenfocusesonwhetherthesecurityservicesaretoblame? And how can it be that after the tragic events at Charlie Hebdo in Paris, weeks were spent discussing the limits of free speech and satire, rather than whether terrorists should be executing people full stop?» 

Описывая пути борьбы с этими четырьмя корневыми причинами, премьер-министр подчеркнул необходимость противопоставления безумным ценностям ИГИЛ «традиционных британских ценностей» - свободы слова, собраний, равенства полов, мультикультурализма (sic!), свободы убеждений, парламентаризма и т.д.

Все это очень характерно и примечательно.

Во-первых, сам факт бирмингемской речи демонстрирует растущую важность борьбы с экстремизмом во внутриполитической повестке дня – причем, это относится не только к Соединенному Королевству, но и ко многим другим странам.

В-вторых, интересны выделяемые премьер-министром «корни» экстремизма. В отличие от ставших популярными среди некоторых отечественных комментаторов заявлений о «провале мультикультурализма», последний рассматривается премьером, напротив, как основа британской нации и одна из ее важнейших ценностей. 

В-третьих, существенно, что борьба с ИГИЛ по логике британского правительства должна вестись, прежде всего, на идеологическом фронте, одновременно стимулируя консолидацию общества.

Фактически речь идет о противостоянии двух ценностных систем, или двух «мягких сил» - «мягкая сила» Британии против «мягкой силы» ИГИЛ, причем «мягкая сила» Британии означает здесь мягкую силу всего Западного мира в целом – все названные Д. Кэмероном «исконно британскими» ценности тождественны ценностям европейским, или либеральным. 

Вообще, стремление к укреплению ценностной идентичности стало трендом последнего года в самых разных странах. Помимо заявлений Д. Кэмерона можно вспомнить известную январскую речь египетского президента А. ас-Сиси в университете аль-Азхар, в которой он призвал исламских богословов к «революции внутри ислама», заявив при этом, что нельзя позволить кучке экстремистов присваивать себе право говорить от имени мировой религии.

Можно вспомнить и многочисленные инициативы мусульманских интеллектуалов, и решения, принятые Организацией        Исламской Солидарности для противостояния угрозе ИГИЛ, и новые программы развития исламского образования в Тунисе.

Можно, наконец, вспомнить и многократно звучавшую на протяжении всего года установку российских властей на укрепление патриотизма и традиционных ценностей. И хотя в российском случае, идеологические искания в большей степени определяются противостоянием с Западом, чем экстремистской угрозой, в ряде регионов РФ (прежде всего, в Чечне) именно угроза ИГИЛ играет ключевую роль. При этом характерно, что британская и российская (в особенности, в ее чеченском варианте) логика противостояния экстремизму в определенном смысле противоположны. В то время как британское правительство настаивает на укреплении либеральных «скреп», а премьер-министр возмущается дискуссиями о свободе слова после трагедии Шарли-Эбдо, российское руководство пытается продемонстрировать свою супер-консервативность, в том числе и в сфере религиозной. Не случайно многочисленные митинги в Чечне и в других мусульманских регионах России в свое время были направлены не на поддержку жертв теракта, а против карикатур на пророка Мухаммада.

Очевидно, что попытки найти идеологический ответ ИГИЛ означают признание недостаточности военных средств борьбы – не только потому, что ИГИЛ сильнее, скажем, Аль-Каиды, но и потому, что мир стал слабее. Он просто не знает, как победить ИГИЛ (равно как не знает, как победить Талибан, что делать с Ливией, Сирией и Ираком).

Вместе с тем, акцентирование внимания на экстремизме (который может олицетворяться не только ИГИЛ, но и, например, националистами) стало удобным инструментом для консолидации обществ. В определенном смысле власти оказываются заинтересованы в гиперболизации угрозы – характерны в этом отношении прозвучавшие в речи Д. Кэмерона сравнения ИГИЛ с идеологиями национализма и коммунизма. 

Наконец, наиболее существенным представляется то, что популярность экстремизма заставляет правительства самых разных стран обращаться к ревизии собственных ценностных систем. Проблема, с которой сталкиваются на этом пути общества и Британии, и России, и ряда арабских государств, видимо, лежит не в политической и даже не в идеологической плоскости, а скорее в философской, и состоит в углубляющемся кризисе того типа мировоззрения, что сформировался в начале Нового времени. Этот кризис, описанный полвека тому назад философами-постмодернистами, сегодня входит в конечную стадию, когда сформулированные на определенной философской базе – cogitoergosum - идеологические концепции не позволяют людям отвечать на основные экзистенциальные вопросы. «Пустыня Духа», в которой оказываются эти люди, и заставляет их искать утешения в архаичных, дремучих моровоззренческих системах, вроде предлагаемой ИГИЛ или неонацистами, также упоминаемыми Д. Кэмероном.

Общая черта этих систем – их подчеркнутая анти-гуманистичность, позволяющая им обнаруживать в окружающем мере ценности более высокие, чем человек.

Борьба с этими мировоззрениями не может быть выиграна политиками, пропагандистами, журналистами или рекламщиками. Но она может быть выиграна интеллектуалами, философская мысль которых внезапно превратилась в острую политическую необходимость. 

Прочитано 13633 раз
Vasiliy Kuznetsov

Head of the Center fro Arabic and Islamic Studies of the Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences.