Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган 2 июля встретился с российским министром обороны Сергеем Шойгу в резиденции Тарабья в Стамбуле. Об этом сообщил официальный сайт турецкого президента. Подробности переговоров не уточняются, но согласно фото, предоставленном президентской канцелярией, на них присутствовали также глава Генштаба ВС Турции Хулуси Акар и руководитель Национальной разведывательной организации (MIT) Турции Хакан Фидан. Встреча прошла перед пятым раундом сирийских переговоров в Астане и началом обещанной президентом Эрдоганом новой операции Анкары в Сирии.

Турецкие СМИ и эксперты публикуют огромное количество материалов с подробностями предстоящих действий: якобы операция будет носить название «Меч Евфрата», начнется в июле-августе, продлиться ориентировочно 70 дней и будет проводиться силами оппозиции и турецких военных. По ее итогам Анкара надеется «изолировать» и «стабилизировать район» курдского кантона Африн на северо-западе провинции Алеппо. В свою очередь, курды обвиняют турок в намерении сорвать операцию по освобождению Ракки и обещают сдержать любую агрессию в отношении курдских анклавов, в том числе в Африне. Гражданский совет Ракки (особенность действий «Демократических сил Сирии состоит в том, что альянс формирует совет по управлению освобождаемой территории, чтобы после ликвидации в том или ином городе сразу приступить к самоуправлению) уже выпустил заявление, в котором призывает воздержаться от атаки в районе курдского Африна, поскольку это может сорвать кампанию SDF против «Исламского государства» *. А местная администрация курдского кантона Африн начала кампанию в социальных сетях, поддерживаемую курдскими активистами под хештэгом #TurkeyhandsoffAfrin, призывая международное сообщество прекратить наступление Турции на Африн.

В этой связи особый интерес представляют действия России и ее контакты с турецким руководством (как афишируемые, так и не афишируемые). Известно, что в марте в Африне было развернуто отделение российского Центра примирения враждующих сторон. На фоне разговоров о новой операции в Сирии в СМИ и соцсетях поступает много противоречащих друг другу сообщений, причем нередко от одних и тех же сирийских, курдских и турецких источников: сначала они писали о том, что здание отделения практически пустует и в Африне осталось 10 российских военнослужащих, потом сообщали о прибытии туда 160 военных. Так или иначе, российские военнослужащие в Африне есть, и этот факт интерпретируется в прессе в двух плоскостях: первая - Москва не сдаст курдов Анкаре, вторая - Москва пытается таким образом склонить курдов к сотрудничеству с Дамаском.

И все-таки представляется, что российская позиция здесь не прямолинейна: Москва не против наказать курдов за их однозначный дрейф в сторону Вашингтона и дать «зеленый свет» для турецкой операции, однако нахождение военного контингента в Африне формально выглядит как демонстрация защиты курдов, при том, что он не повлияет на наступление протурецких сил. Поясним. Хотя курды заявляют, что турки нацелились на штурм всего кантона, турецкие СМИ и эксперты уточняют, что речь идет только об изоляции Африна, ликвидации 41 объекта подразделений YPG — боевого крыла партии «Демократический союз», связанного с Рабочей партией Курдистана. По сути, речь идет о взятии под контроль города Тель-Рифат и еще 10 населенных пунктов, то есть юго-восточных предместий Африна с последующим созданием сообщения между Идлибом и турецкой зоной влияния, образованной по итогам операции «Щит Евфрата». При этом, во-первых, отделение российского центра примирения сторон находится в стороне от этих населенных пунктов, во-вторых, турецкое усиление на границе Алеппо и Идлиба, скорее всего, будет напрямую увязано с Астанинским меморандумом о зонах деэскалации.

Дело в том, что решение проблемы Идлиба – то есть борьба с радикальным альянсом «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ) - одно из главных проблемных звеньев во всей концепции зон деэскалации (хотя по убеждению автора предложенные зоны деэскалации – это калька с давно разработанных американских зон безопасности для одобрения их Вашингтоном, но с решающей ролью Москвы). ХТШ находится преимущественно в центре провинции. Продвижение туда армии Асада с иранскими прокси-силами привело бы к большим потерям среди проправительственных сил, хотя, откровенно говоря, ведение и затягивание боевых действий – это то, что нужно существующему режиму в Дамаске, который не хотел бы никаких изменений, предусмотренных резолюцией ООН №2254. В таком случае боевые действия велись бы против всей оппозиции без исключения. К слову, как сейчас происходит в провинции Дераа, где под легендой борьбы с «террористами» боевые действия ведутся против «Южного фронта», который по своей сути является оппозиционным Дамаску, но абсолютно не является радикальным. Это прекрасно знают в том же Дамаске, поскольку между правительственными силами и «Южным фронтом» долгое время действовало перемирие, из-за чего коалиции отрядов ССА даже были приостановлены поставки вооружений со стороны иорданского MOC (The Military Operations Center). Понятно, что такой сценарий спровоцировал бы сотни тысяч беженцев из перенаселенного Идлиба (численность населения провинции до войны превышала 1 млн человек, в настоящее время по данным Провинциального совета оценивается в 2-2,2 млн человек), при том, что Турция больше не готова их принимать на своей территории, а главное – спровоцировал укоренение радикальной «Аль-Каиды» и ее слияние с оппозиционными группами перед лицом общего противника, не говоря уже об общей эскалации ситуации и прямых последствиях для Москвы.

Альтернативный вариант – взаимодействие с Турцией, которая готова поддерживать оппозицию в ее борьбе с ХТШ рейдами своего спецназа. Таким образом Турция может войти в Идлиб со стороны турецкой границы из двух районов: либо через деревню Атма в город Дарат Изза и Джебель Баракат, либо через Салкин и Гарем, а также действовать из сформированной в результате операции «Меч Евфрата» буферной зоны. Среди турецких экспертов активно ходят слухи о том, что на холме Шейх Баракат (Идлиб) может быть размещен совместный российско-турецкий миротворческий гарнизон для контроля ситуации.

В описанном выше сценарии есть масса «но». К примеру: насколько Турция готова сохранять приверженность соглашениям, как поведут себя при проведении операции курды в Африне и курды в Ракке, и какова будет реакция США, если вдруг сорвется операция по борьбе с ИГ. При этом курды, как бы к ним не относились турки или те же арабы в SDF, - это ключевая цементирующая сила на пост-«халифатском» пространстве востока Сирии.

И только ленивый мог не заменить, что активация турок в Азазе, закрытие дороги в Африн правительственными силами и т.п. совпало со сбитым ВВС США сирийским Су-22, который, вопреки заявлениям Минобороны Сирии, наносил удары не по ИГ, а по позициям SDF. Тем не менее при внешней игре на публику Россия и США демонстрируют готовность решать проблемы негласно, как это было сделано в провинции Ракка, где демаркационная линия между позициями SDF и войсками Асада проведена по линии в районе селения Аль-Карама.

Опубликовано в Трибуна

Главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, сооснователь IMESClub, Ирина Звягельская об отношениях США и Израиля конференции по Сирии в Астане и перспективах сотрудничества России и США на сирийском направлении при Дональде Трампе в беседе с Артемом Кобзевым (lenta.ru)

 

 

Опубликовано в Интервью
Суббота, 28 Январь 2017 12:30

Астана — трудный старт (РСМД)

Завершившаяся в казахстанской столице очередная международная встреча по урегулированию в Сирии дает надежды на продолжение «сирийско-сирийских» переговоров, прямых или через посредников, и в то же время показывает, насколько велика пропасть между непосредственно воюющими сторонами. Предполагавшийся «разговор напрямую» так и не состоялся. Растопить лед взаимной вражды и ненависти после стольких жертв и гуманитарных катастроф можно только путем долгих, терпеливых и, главное, непрерывных многосторонних усилий в различных комбинациях. Потеря темпа при переходе к политической фазе в конфликтном урегулировании всегда губительна.

Прошедшая встреча имела вместе с тем существенные отличия от всех предыдущих. Делегация сирийского правительства впервые села за стол переговоров с представителями вооруженной оппозиции — той самой, которую Дамаск всегда называл не иначе, как террористами. Ее организаторами на этот раз выступили Россия совместно с Турцией и Ираном, то есть государства, которые имеют свое прямое военное присутствие в Сирии и стали инициаторами достигнутых сторонами договоренностей и последующих соглашений о прекращении огня и начале мирных переговоров. Более того, государства взяли на себя ответственность в качестве гарантов соблюдения соглашений, что накладывает на них тяжелые обязательства. Россия и Турция, действуя скоординировано и на параллельных курсах, выступали также посредниками. Впервые не участвовали в сирийско-сирийской встрече оппозиционные политические деятели из Высшего комитета по переговорам или так называемой эр-риядской платформы, хотя ее военное крыло было представлено группировкой «Джейш аль-Ислам» и «Свободной сирийской армией».

После понесенных поражений согласиться с условиями, которые выглядели бы как капитуляция, для оппозиционеров, будь они военные или гражданские, равносильно не только потери лица, но и, возможно, жизни.

Новая переговорная схема и комбинация сторон, после того как российско-американские усилия и попытки задействовать формат Международной группы поддержки Сирии не увенчались успехом, имели определенные преимущества. Возможно, этот порядок действий и сохранит свой потенциал в дальнейшем. Турция как бы обеспечивает «кооперабельное поведение» тех отрядов оппозиции, на которые она имеет влияние, а Россия старается добиться того же от Дамаска. В то же время Иран, один из гарантов, должен, как вытекает из договоренностей, сдерживать неконтролируемые действия «Хезболлы» и отрядов шиитского ополчения.

Однако в этой схеме действий имеются и свои слабости, хотя идеальных схем организации любых переговоров по Сирии, как видно, уже быть не может. Слишком здесь большое количество прямо или опосредованно вовлеченных участников с трудно совместимыми и конфликтующими интересами. Все это делает ткань переговорного процесса чрезвычайно запутанной для традиционной дипломатии.

Что показала встреча в Астане? Судя по официальным заявлениям и преданным огласке утечкам, правительство Сирии и вооруженная оппозиция пришли к переговорам, преследуя разные цели.

Дамаск, видимо, исходил из того, что после крупных военных успехов в Алеппо можно будет с позиции силы достичь таких договоренностей, которые позволили бы, не связывая себя жесткими обязательствами о прекращении огня, перейти к обсуждению вопросов совместной борьбы с ИГ и «Джабхат Фатх аш-Шам» и порядка политического перехода на своих условиях. Призыв к оппозиции «сложить оружие» в обмен на амнистию отнюдь не способствовал созданию благоприятной атмосферы. Да и сама риторика в заявлениях для печати звучала порой по-менторски.

Представители оппозиции, приняв тяжелое для себя решение с непредсказуемыми последствиями, главный акцент делали на стабилизации режима прекращения огня путем создания действенного и объективного механизма наблюдения, о чем и были достигнуты конкретные договоренности. С их стороны звучали призывы к России действовать в отношениях с Сирией и Ираном более решительно в плане выполнения взятых на себя обязательств. Свое участие в дальнейшем политическом процессе под эгидой ООН в Женеве полевые командиры, как и вся сирийская оппозиция, обусловливали такими шагами со стороны официальных властей, как освобождение политических заключенных и снятие осады с ряда населенных пунктов на северо-западе Сирии. Понятно, что после понесенных поражений согласиться с условиями, которые выглядели бы как капитуляция, для оппозиционеров, будь они военные или гражданские, равносильно не только потери лица, но и, возможно, жизни. Арабский менталитет больше приемлет соглашения на основе принципа «ни победителей, ни побежденных».

Переговоры в Астане также дали сигнал о том, что объединение военных усилий самих сирийцев, региональных и внерегиональных игроков в борьбе с террористическим фронтом вряд ли возможно без достижения компромиссных договоренностей об организации переходного периода на базе принятых ранее международно-правовых документов по урегулированию сирийского конфликта.

Положение участников встречи со стороны вооруженной оппозиции осложняется еще и усилившимся расколом в ее рядах, что сопровождается реструктуризацией ее состава. В конце декабря сторонники присоединения к режиму прекращения огня и вступления в мирные переговоры из числа группировок, входящих в «Свободную сирийскую армию» и «Джейш аль-Ислам», объявили об объединении рядов. В то же время одна из крупных организаций — «Ахрар аш-Шам» — не вошла в число ее переговорной команды, заявив, что она поддержит решения других групп, представленных в Астане, если они будут «в интересах нации». Такая осторожная позиция вызвана тем, что после Алеппо от «Ахрар аш-Шам», склоняющейся к сотрудничеству со «Свободной сирийской армией», отделилась сильная группировка исламистских радикалов — «Джейш аль-Ахрар», тяготеющая к террористам из «Джабхат Фатх аш-Шам». В самой этой террористической организации также идут процессы размежевания на почве отношения к переговорам с «режимом Б. Асада». Одновременно наблюдаются попытки создать новую террористическую коалицию в составе «Джабхат Фатх аш-Шам», движения «Нур ад-Дин аз-Зенки» и части «Ахрар аш-Шам».

В Астане по ходу контактов в самых различных сочетаниях участников стали более заметны расхождения в подходах к переговорам между гарантами соблюдения достигнутых ранее соглашений. Россия и Турция стремились не выглядеть ангажированными, предпочитая играть роль «честных брокеров», что явно не устраивало Сирию и Иран. Переговоры в Астане также дали сигнал о том, что объединение военных усилий самих сирийцев, региональных и внерегиональных игроков в борьбе с террористическим фронтом вряд ли возможно без достижения компромиссных договоренностей об организации переходного периода на базе принятых ранее международно-правовых документов по урегулированию сирийского конфликта. Сами сирийцы к такому компромиссу, когда нужно умерить амбиции в общенациональных интересах, когда ни одна из сторон не получит всего того, что она хочет, не способны. Помочь им в этом — задача всего международного сообщества.

Изначально опубликовано на РСМД: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=8630#top-content

Опубликовано в Комментарии
Понедельник, 23 Январь 2017 23:13

Виталий Наумкин о переговорах в Астане


Научный руководитель Института востоковедения РАН, академик РАН, председатель совета IMESClub, Виталий Наумкин дает развернутое глубокое интервью о переговорах в Астане и по перспективах дальнейшего урегулирования ситуации в Сирии

 

 

 

Опубликовано в Интервью

23 января в Астане должны пройти очередные переговоры по урегулированию конфликта в Сирии. Впервые предполагается встреча представителей сирийского правительства и вооруженной оппозиции. Также впервые за одним столом с теми, кого до сих пор называли бандформированиями, окажутся российские военные и дипломаты. Чем бы не закончилась встреча в Астане, Москве жизненно необходимо наладить собственные, независимые от региональных союзников, каналы связи с теми, кто воюет против официального Дамаска. Если, конечно, Россия намерена надолго остаться в Сирии и закрепиться в роли серьезного игрока на Ближнем Востоке. Вопрос, как приобрести новых союзников, не потеряв старых.
О серьезности намерений Москвы наладить контакты с вооруженной оппозицией заявил глава МИД РФ Сергей Лавров, выступая на пресс-конференции по итогам деятельности российской дипломатии в 2016 году. По его словам, полевые командиры должны стать полноправными участниками политического процесса урегулирования в Сирии. Министр напомнил, что до сих пор все, кто приглашались на переговоры по линии ООН — «это политические деятели, эмигранты и неэмигранты». На переговорах не хватало участия тех, кто реально определяет ситуацию «на земле», т.е. представителей вооруженных формирований. 
Со словами министра поспорить трудно, альтернативы диалогу с теми, кто контролирует конкретные территории, нет. Иначе нет шанса не только на мир, но и на более-менее длительное перемирие. Проблема в том, что Москве придется выстраивать этот диалог практически с нуля. Все эти группировки находятся под контролем и на финансовом обеспечении Турции, Катара, Саудовской Аравии и США. И до сих пор Россия отказывалась иметь с ними дело, по крайней мере, на официальном уровне. Кроме того, на этом пути Москва рискует испортить отношения с Тегераном. 
Формально инициаторами встречи в Астане стали Россия, Турция и Иран. Но в реальности такой формат стал возможным только после того, как Москва и Анкара нашли точки соприкосновения относительно урегулирования сирийского конфликта. 
Первым наглядным результатом неожиданного достигнутого взаимопонимания стало возвращение Алеппо под контроль официального Дамаска. Затем последовало подписание соглашения о прекращении огня между сирийским правительством и значительной частью вооруженных группировок. Соглашение было тут же нарушено с обеих сторон, но формально путь к переговорам был открыт. 

Больше не террористы?
Единственные, кого не ждут в Астане, это запрещенные в РФ террористические группировки «Исламское государство» и «Джебхат ан-Нусра», ныне сменившая название на «Джебхат Фатх аш-Шам». 
Однако есть небольшой нюанс – до сих пор камнем преткновения между основными посредниками в урегулировании конфликта (Россией, США, Ираном и Турцией) был вопрос, какие группировки являются террористическими, а с кем можно вести диалог. Для самих сирийцев не секрет, что один и тот же человек может утром воевать под флагом одних, а вечером других. Да и сами группировки, то создают союзы, то воюют друг против друга.
Предполагалось, что делегацию вооруженной оппозиции в Астане возглавит Мохаммад Аллюш (уже перед самыми переговорами появилось сообщение, что у делегации оппозиции нет единого руководителя). Аллюш -  глава политического крыла «Джейш аль-Ислам» и брат убитого чуть более года назад военного командира этой группировки Захрана Аллюша. 25 декабря 2015 года сирийские военные нанесли удар по штабу «Джейш аль-Ислам» во время совещания нескольких военных группировок. Вместе с Аллюшем погибли, по данным СМИ, около 20 командиров различных вооруженных формирований, в том числе «Фейлак Рахман» и «Ахрар аш-Шам». И именно эти группировки постоянно назывались среди тех, кто нес ответственность за неоднократные обстрелы российского посольства в Дамаске.
Вот цитата официального представителя МИД РФ Марии Захаровой, датированная 6 октября 2016 года, после очередного обстрела посольства: «Создается впечатление, что наши западные партнеры забывают, что «Джебхат ан-Нусра», «Исламское государство», «Джунд аль-Акса», «Ахрар аш-Шам», «Джейш аль-Ислам» и другие подобные группировки - это все та же разросшаяся «Аль-Каида» (запрещена в РФ), которая 15 лет назад совершила страшные теракты в США».
«Ахрар аш-Шам», бригады «Фейлак Рахман», а также еще несколько группировок на данный момент отказываются от участия во встрече в Астане. Но Москва не против вести диалог и  с ними. Об этом свидетельствует тот факт, что «Ахрар аш-Шам» оказались в опубликованном Минобороны РФ списке сирийских вооруженных формирований, подписавших 29 декабря соглашение о прекращении огня. И хотя представители группировки отрицают, что давали на это свое согласие, очевидно, что работа с ними идет.
Это подтверждают и слова  замминистра иностранных дел РФ Михаила Богданова. Как цитирует ТАСС, отвечая на вопрос, означает ли решение «Ахрар аш-Шам», что на нее не будут распространяться условия перемирия, он заявил:
«Это еще не последнее слово, надо подождать… В данном случае важна роль Турции. Они должны обеспечить адекватное участие в Астане тех группировок, которые должны соблюдать режим прекращения боевых действий».
Но, что будет после Астаны? Сможет ли Москва наладить диалог с вооруженной оппозицией без посредников или с минимумом их участия? Ведь нет гарантий, что Турция опять не изменит своим партнерским отношениям с Россией, как это уже не раз бывало, и интересы двух стран не разойдутся. Не стоит доверять и Саудовской Аравии и Катару, тем более, что они не представлены в Астане, как и часть контролируемых ими группировок, включая близких именно к катарцам «Ахрар аш-Шам».

Небескорыстная любовь
Формально на переговорах в Астане политическое будущее Сирии и судьба ее президента Асада не значатся в повестке дня. Это переговоры на экспертном уровне, подчеркивают в Москве. Предполагалось, что в российской делегации, первую скрипку будут играть представители Минобороны. А это значит, что на первый план выходят вопросы тактики, а не стратегии. Тем не менее, возвращаясь к словам Лаврова, полевые командиры, которые приедут в Астану, должны получить право на участие в политическом процессе, который «предполагает разработку конституции, проведение референдума, выборов». Т. е. именно в Астане может начаться формирование будущего скелета сирийской государственности, даже если переговоры покажутся неудачными. 
Вопрос о разделе Сирии на данный момент неактуален, но как региональные державы будут делить свои интересы в этой стране? Ждет ли Сирию ливанская модель государственного устройства, когда за каждой партией и каждым министром стоят интересы иностранных хозяев и система работает ровно до тех пор, пока они не начинают выяснять отношения друг с другом? В Сирии, с учетом ее экономической привлекательности, цена влияния будет гораздо выше, чем в Ливане.
Уже сейчас противоречия очевидны. Большой вопрос - удастся ли России соблюсти баланс между своими региональными партнерами (Ираном и Турцией) и при этом отстоять собственные интересы.
Иранцы уже высказались против участия в переговорах представителей новой американской администрации, которых пригласил в Астану Лавров. Тегерану также не нравится резкий крен России в сторону Турции – только недавно стороны обменивались обвинениями в адрес друг друга, а сегодня уже вместе наносят авиаудары. С подозрением к этому относятся и в Сирии, особенно в среде алавитов, испытывающим к туркам неприязнь еще со времен Османской империи. И в Дамаске, и в Тегеране очень недовольны тем, что Россия громогласно заявляет о своих успехах в борьбе с терроризмом в Сирии, пренебрегая ролью сирийских военных и иранских союзников. И если Москва продолжит высказываться в том же духе, добавив к своим словам реверансы в адрес Анкары, это станет болезненным ударом для сирийцев и иранцев.
Трудно представить, что Иран благоприятно отнесется к расширению политического влияния вчерашних полевых командиров, чья идеология прямо противостоит интересам шиитов. Иранцы последние десять лет потратили немало ресурсов, как военных, так и финансовых, чтобы выстроить зону шиитского влияния между Ираном и Средиземным морем (через территорию Ирака, Сирии и Ливана). Во многом благодаря их экономической поддержке президент Башар Асад остается у власти, а сирийская экономика продолжает хоть как-то существовать. И эти деньги невозможно не учитывать в ходе будущих переговоров.
Буквально за неделю до встречи в Астане между Тегераном и Дамаском были подписаны пять крупных экономических соглашений. По данным СМИ, Иран получил право стать третьим мобильным оператором в Сирии, кроме того, достигнуты договоренности о строительстве нефтяного терминала на территории 5 тыс. га, такой же участок выделяется Ирану и под сельскохозяйственные нужды, также как и возможность эксплуатации фосфатных шахт примерно в 50 км к востоку от Пальмиры.
Для сравнения, в последние годы Россия подписала с Сирией соглашения лишь о военных базах. Но даже алавиты - самые верные и фактические единственные союзники Москвы в Сирии, ждут российские инвестиции в их страну. Они надеются, что среди прочего Россия создаст здесь рабочие места, будет активно покупать их сельскохозяйственные товары и поможет им выйти на другие рынки (а это во многом прямая конкуренция с Турцией). Цитирую слова сирийцев: «мы хотим, чтобы Россия была для нас тем же, что и США для Израиля». И хотя сейчас население алавитских районов, предпочтет иметь дело с Россией, а не с Ираном, бескорыстной любви не будет. А кроме христиано-алавитского анклава в районе побережья, безусловной поддержки у России в Сирии нет нигде. А значит жизненно необходимо выстраивать отношения с теми, кто до сих пор считался врагами, при этом не предать старых друзей, найти тонкий баланс между интересами своих партнеров, а по сути соперников, и быть готовыми инвестировать, а не только гордиться тем, что оказали содействие в борьбе с терроризмом в Сирии.  Тем более, что часть террористов теперь оказалась за столом переговоров.

Опубликовано в Трибуна