Среда, 19 Сентябрь 2018 00:27

Сирийские сюрпризы

Развитие ситуации вокруг сирийского кризиса преподносит нам все новые неожиданности. Внимание аналитиков сегодня все больше привлекает «мутирующая» конфигурация отношений между глобальными и региональными игроками вокруг сирийского конфликта, главным катализатором чего выступает ситуация в Идлибе. Для системы этих отношений всегда была характерна волатильность, но динамика происходящих сейчас изменений, несмотря на некоторую стабилизацию обстановки, гораздо выше, чем прежде. Коснемся лишь некоторых ключевых аспектов этого процесса.

Посмотрим на ситуацию с «курдским фактором». Хотя отношения между Россией и сирийскими курдами (как и курдами вообще) носят скрепленный всей их историей дружественный характер, тон оценок, которые дают их действиям в эти дни эксперты, выступающие в российских СМИ, нередко носят критический характер. Этими экспертами не учитываются не только наши давние симпатии к курдскому национальному движению, но даже и то обстоятельство, что курды сыграли важнейшую роль в борьбе с ИГИЛ/ДАИШ (запрещенным в РФ) и другими террористическими группировками, действующими в Сирии. Такая позиция (причем некоторые из экспертов, часто появляющиеся на экранах телеканалов, чудесным образом сменили личину защитников курдских интересов, еще недавно экспрессивно призывавших к немедленному вооружению Россией отрядов YPG, на образ их критиков) связана, в первую очередь, со все более тесным сотрудничеством курдов с вторгнувшимися в Сирию американцами, а также их неспособностью наладить конструктивные отношения с Дамаском. Конечно, сирийские власти тоже несут долю ответственности за то, что переговоры с курдами пока не привели к положительному результату. Правда, говорить о провале этих трудных переговоров преждевременно, тем более с учетом быстро меняющейся обстановки. Но при всем этом следует учитывать, что для России приоритетной всегда является ориентация на легитимных государственных игроков, тем более таких дружественных, как Сирия.

Теперь о США. Самым существенным поворотом в позиции Вашингтона явился фактический отход от взаимопонимания, достигнутого в Хельсинки между президентом Трампом и президентом Путиным. Американская администрация демонстративно поставила на нем крест. По мнению британского эксперта Аластера Крука, целями новой линии Вашингтона в отношении сирийского конфликта, олицетворением которой стал новый американский представитель по Сирии Джеймс Джеффри, являются: вытеснение из страны Ирана; нанесение сокрушающего стратегического удара по ДАИШ в дополнение к удушающей его экономику экономической «диете»; обеспечение такого политического транзита, в ходе которого будет смещен президент Асад, и, в первую очередь, недопущение даже видимости стратегической слабости США.

С Турцией тоже не все просто. У наблюдателей — так это или не так — создается впечатление, что Анкара начала метаться между Москвой и Вашингтоном в отчаянных попытках отстоять свою линию в Сирии. Это хорошо продемонстрировали результаты российско-турецко-иранского саммита в Тегеране. С одной стороны, Эрдогану вроде бы удалось добиться временной постановки планирующегося масштабного наступления сирийской армии при поддержке России и Ирана на Идлиб на положение стэнд-бай, с другой — Анкара включила «Хай’ат Тахрир аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», она же «аль-Каида») в список террористических организаций, чего ранее делать не хотела. Вероятно, доминирование ХТШ в Идлибе уже не позволяет Анкаре использовать эту организацию для поддержания важнейшего для Турции имиджа защитницы суннитского мира, и если не отмежеваться от нее самым решительным образом, этому имиджу может быть нанесен серьезный ущерб. В то же время Эрдоган сделал все, чтобы эта продиктованная ее национальными интересами уступка партнерам по «тройке стран-гарантов» не могла интерпретироваться как шаг к сближению с сирийским правительством и отход от поддержки сирийской оппозиции. Отсюда демонстративно публичные, резкие заявления турецкого президента с призывами «спасти» население Идлиба от наступления сирийской армии. Так и вспоминается горьковское «С кем вы, мастера культуры?» (кстати, из ответа писателя американским журналистам). При этом Россия и Турция остаются очень важными для друг друга экономическими и политическими партнерами.

Но мастер внешнеполитического маневрирования, которое не мешает ему проявлять твердость в отстаивании своих позиций по стратегическим вопросам, Эрдоган не сможет предотвратить сирийское наступление в провинции. Пауза не будет слишком долгой. Отвечая на атаки боевиков, российские ВВС уже наносят спорадические воздушные удары по их позициям в Идлибе. Турецкий лидер теперь готов участвовать в уничтожении боевиков ХТШ, только, по справедливому замечанию Крука, джихадисты в Идлибе перемешались с местным населением, как это было в Ракке, что не помешало США, Великобритании и Франции в 2017 г. наносить безжалостно сильные бомбово-артиллерийские удары по городу для уничтожения ИГИЛ, когда «число артиллерийских снарядов, выпущенных по городу было больше, чем в любом другом месте после вьетнамской войны». А если Анкара и захочет отделить джихадистов от мирных жителей и тех «умеренных» вооруженных группировок во главе с «Братьями-мусульманами», которые спонсируются Турцией (чего от него ожидают партнеры по тройке стран-гарантов), сумеет ли она сделать это? Возможно ли будет избежать повторения ужасов Ракки и потерь среди мирного населения? Сумеет ли Турция не допустить ситуации, когда через ее границы хлынут новые потоки сирийских беженцев, в дополнение к тем 3,5 млн, которые уже находятся на турецкой территории? А куда двинут уцелевшие джихадисты (вряд ли все будут уничтожены или захотят сложить оружие)? Если они вольются в ряды тех самых «умеренных» вооруженных группировок, примет ли их Анкара под свое крыло?

Президент Трамп и его военно-политическое окружение хорошо понимают, что Дамаск, Москва и Тегеран нацелены на то, чтобы завершить очищение территории Сирии от присутствия террористов. Ведь даже американский спецпосланник по борьбе с ИГИЛ Бретт Макгурк говорит, что Идлиб превратился в «самый большой отстойник для аль-Каиды со времени 11 сентября». Необходимо избавиться от тех, кто продолжает регулярно посылать на позиции не только сирийской армии, но и российских военных, современные беспилотники с бомбовым грузом, запчасти для которых поставляются «третьими странами». Понятно, что этому рано или поздно будет положен конец. Однако американский лидер продолжает угрожать Дамаску сокрушительными массированными ударами в том случае, если Башар Асад «развяжет бойню в Идлибе». Лживые измышления о якобы готовящемся использовании сирийской армией химического оружия при наступлении на Идлиб призваны лишь замаскировать готовящуюся провокацию вооруженных группировок с химоружием.

Если попытаться непредвзято посмотреть на вопрос о возможном использовании химоружия в Идлибе, в чем сирийские проправительственные силы и оппозиционные группировки обвиняют друг друга, необходимо отделить военную сторону этого вопроса от политической. В военном плане использование химоружия (даже с самой циничной точки зрения) для Асада не имеет никакого смысла. Во-первых, у него есть гораздо более эффективное для нанесения поражения террористам оружие. Во-вторых, он действует с позиций победителя, который уже взял под контроль большую часть территории страны. В-третьих, от химоружия (тем более от хлорина, о котором идет речь) легко защититься, для чего вооруженным отрядам оппозиции должны быть поставлены соответствующие средства химзащиты. Что не представляет большой проблемы для боевиков, у которых нет недостатка в спонсорах. И боевикам использование химоружия равным образом никак не может обеспечить военной победы над сирийской армией и ее союзниками.

Другое дело — политическая сторона вопроса. Для Асада бессмысленное в военном отношении применение химоружия равно самоубийству: скрыть его невозможно, а неизбежный удар возмездия сведет результаты успешной операции на нет, не говоря уж о непоправимом репутационном ущербе. Ничем не оправданный, бессмысленный риск! Но не для оппозиционных вооруженных группировок. Для них применение химоружия, которое при поддержке западных спецслужб можно с помощью трюка приписать Дамаску, — единственная возможность избежать поражения, втянув в войну с сирийским правительством американцев. Когда я излагал свои мысли некоторым американским коллегам, они не сумели мне возразить. Думаю, что эти аргументы более убедительны, чем то, что у Дамаска нет химического оружия. Да, его запасы были проверенно вывезены и уничтожены. Но хлор чисто теоретически можно легко произвести, если это кому-то необходимо. Только это противоречит интересам Дамаска и элементарному здравому смыслу. А для радикал-исламистов и джихадистов, как было здесь показано, это как раз имеет смысл. В Идлибе их еще остаются десятки тысяч (директор Института исследования национальной безопасности Израиля и бывший начальник военной разведки страны генерал Амос Ядлин называет невероятную цифру окопавшихся тем боевиков одной только ХТШ, или «Нусры — аль-Каиды» в 100 тысяч человек!). Среди них огромная масса выходцев из различных стран мира. А как пишет один из авторов в блоге, редактором которого является бывший сотрудник военной разведки и специальных сил американской армии полковник Патрик Ланг: «У меня есть еще работающие в правительстве друзья, которые надеялись, что Трамп был серьезен, говоря о необходимости вытащить США из сирийского болота. Они надеялись на это в прошлом году. Но не сейчас. Сейчас они находятся в состоянии депрессии и беспокойства». Этот же автор называет «грязным секретом (хотя это и не секрет)» то, что американцы, британцы, саудовцы, катарцы и турки финансировали, вооружали и тренировали мятежников, в том числе и радикал-исламистов, связанных с «аль-Каидой».

К спонсорам вооруженного мятежа в Сирии можно добавить и Израиль. Каждый из спонсоров антиправительственных группировок поддерживает финансами и оружием лишь некоторые из них, «свои». Объемы этой поддержки разнятся. О роли последнего спонсора вплоть до недавнего времени было мало известно, да и сегодня известно не все. Израиль снабжал оружием, вероятно, лишь те группы, которые действуют на юго-западе Сирии. На слуху лишь две из них. Это «Фурсан аль-Джулан» и «Лива Умар бин аль-Хаттаб». Первая из них базируется в городе Джубата аль-Хашаб в районе Кунейтры, а вторая в городе Бейт Джинн, граничащим с горой Хермон. По некоторым данным, оружие поставлялось оппозиционерам из Израиля уже с 2013 г. По утверждению израильского эксперта Элизабет Цурков, Израилю долго удавалось держать свое сотрудничество с этими отрядами, как и сам факт оказания сирийским оппозиционерам военной помощи, в секрете. Поставлялись, в первую очередь, автоматические винтовки американского производства М16, но потом Израиль стал давать боевикам оружие не американское, а якобы все то, что поставлялось Ираном в Ливан для «Хизбаллы» и было перехвачено израильтянами.

То, что Израиль помогает вооруженным, в том числе исламистским, группировкам, не является чем-то необычным для этой страны. Как недавно заявил в программе телеканала ТВЦ бывший директор одной из израильских спецслужб — «Натива» Яков Кедми, Израиль в прошлом сам создал вышедшее из «Братьев-мусульман» ХАМАС для того, чтобы ослабить национальное палестинское движение во главе с «Фатх», выдвинув в качестве альтернативы движение религиозное. ХАМАС, которое он считает террористической организацией.

2017 г. засвидетельствовал резкий рост военной помощи, когда политика Израиля в отношении Сирии стала более агрессивной. Наносились удары по сирийским позициям, нацеленные на те из них, где присутствовали иранцы. Как сказал в беседе один из видных израильских аналитиков, в Израиле понимали, что Москва лишь во имя более важных стратегических интересов «терпела» эти удары, хотя и высказывала свое недовольство. Более того, усилия российских дипломатов и военных по обеспечению отвода иранских советников на глубину до 80 км от израильской границы и размещение в этом районе пяти батальонов российской военной полиции были с удовлетворением встречены в Израиле. Но в Израиле также понимают, что если он продолжит наносить военные удары по Сирии, это в новой ситуации может негативно повлиять на плодотворно развивающиеся российско-израильские отношения: терпение Москвы не безгранично.

Все сказанное не исчерпывает всех происшедших в последнее время существенных изменений и поворотов в обстановке вокруг сирийского кризиса. Как бы то ни было, в ближайшее время мы, возможно, станем свидетелями еще более неожиданных событий.

Статья опубликована в РСМД: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/siriyskie-syurprizy/

Фото: REUTERS/Omar Sanadiki, Мечеть Омейядов, Дамаск, Сирия, 11 июня 2018 г.

Опубликовано в Трибуна

В последнее время у России сложился конструктивный диалог со всеми центрами силы на Ближнем Востоке – Израилем, Ираном, Саудовской Аравией и Турцией. Однако между собой эти страны находятся в очень сложных отношениях. Особенно показателен здесь конфликт Тегерана и Тель-Авива. В этих условиях Москве приходится лавировать, чтобы поддерживать в равной степени рабочие контакты и с Исламской Республикой, и с еврейским государством. Чтобы поддерживать этот баланс, России необходимо хорошо понимать позицию каждой из сторон. «Профиль» постарался разобраться в том, что именно лежит в основании взаимной враждебности этих стран, посмотрев на проблему глазами Израиля.

Сложности в отношениях Израиля и Ирана, существующие уже многие годы, в последнее время начали перерастать в открытые столкновения. Происходят они на полях Сирии. Присутствие подконтрольных Тегерану сил в этой республике нервирует Тель-Авив и подпитывает конфликт, причины которого принципиальны для каждой из сторон и в ближайшем будущем устранены не будут.

Главным раздражителем служит иранская ядерная программа. Для Израиля принципиально важно оставаться единственным обладателем ядерного оружия в регионе. Израильские ВВС наносили удары по ядерным объектам в соседних странах, чтобы исключить возможность начала там работ по созданию военной программы. Такова была судьба иракского (еще не запущенного) реактора Озирак, уничтоженного в результате военного налета в 1981 году. А совсем недавно израильтяне рассекретили информацию о том, как в 2007‑м разбомбили почти достроенный ядерный реактор в сирийской провинции Дейр-эз-Зор. Однако с Ираном подобное проделать не удалось бы. Во‑первых, Исламская Республика в военном плане намного мощнее Сирии. Во‑вторых, иранские ядерные объекты надежно укрыты, так что для их уничтожения одного авианалета было бы недостаточно.

Опасения Израиля могло бы развеять подписанное в 2015 году соглашение по иранской ядерной программе – Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД). По условиям этой сделки, заключенной между Тегераном и «шестеркой» (пять постоянных членов Совбеза ООН + Германия), Исламская Республика замораживала свою ядерную программу в обмен на снятие санкций. Однако большинство израильских политиков и военных сочли этот договор плохим, поскольку он не предусматривал полного уничтожения иранской программы.

Сложившийся после подписания СВПД статус-кво был нарушен, когда Дональд Трамп объявил: США выходят из договора. В Израиле это известие встретили со смешанными чувствами. С одной стороны, там были согласны с тем, что заключенное администрацией Обамы соглашение несовершенно, и, следовательно, намерение Трампа выдвинуть Тегерану новые условия можно лишь приветствовать. Более того, добытые Моссад архивы доказывали, что ядерная программа Ирана была не такой уж и мирной. Получается, что иранцы с самого начала водили переговорщиков «шестерки» за нос, не рассказывая им всей правды. А раз так, значит, при подготовке СВПД не были учтены важные факты и сделку надо пересмотреть. С другой стороны, ничем не спровоцированный выход США из соглашения ставит вопрос: а можно ли верить в силу международных договоренностей? Для Тель-Авива огромное значение имеет сохранение тех немногих соглашений, что были заключены им с соседними государствами (мирные договоры с Египтом и Иорданией; прочие арабские страны не признают Государство Израиль). До сих пор никто в Египте, даже ненадолго пришедшие к власти «Братья-мусульмане» (запрещены в России), сильно недолюбливающие еврейское государство, не собирался отказываться от кемп-дэвидских соглашений. Трамп же создал опасный прецедент, и игнорировать это в Израиле не могут. Кроме того, сделанный Вашингтоном шаг играет на руку иранским радикалам, усиливая их позиции, что также не соответствует израильским интересам.

Для Тель-Авива все это означает неминуемое обострение отношений с Ираном: США далеко, а Израиль под боком, и свое неприятие американских действий иранцы уже продемонстрировали, обстреляв 10 мая позиции ЦАХАЛ на Голанских высотах. Разумеется, эта атака не осталась без ответа. Градус военной напряженности резко повысился. Израиль и до того неоднократно атаковал иранские позиции в Сирии. Но в данном случае столкновение не было обусловлено исключительно двусторонними проблемами. Его можно рассматривать в контексте особых отношений израильского руководства с администрацией Трампа и ужесточения подходов американского президента к Исламской Республике. Обмен ударами между Израилем и Ираном может быть расценен в Вашингтоне как очередное доказательство того, что усиление сдерживания Тегерана оправданно.

Среди израильского политического класса существует консенсус по поводу восприятия Ирана и его курса. В Израиле не забыли безответственные заявления высших иранских руководителей, в частности, президента Махмуда Ахмадинежада, о том, что еврейское государство не имеет права на существование и должно быть уничтожено. И хотя нынешний президент Исламской Республики Хасан Роухани подобных высказываний себе не позволял и даже старался разрядить атмосферу, израильтяне по-прежнему считают, что от Ирана исходит угроза, и относятся к ней серьезно.

Неудивительно, что нарастающую активность Ирана в Сирии, возможность появления там его военных баз и укрепление связей Тегерана с Хезболлой в Израиле воспринимают как вызов. Во‑первых, при таком развитии событий иранская военная инфраструктура окажется у самых израильских границ. Во‑вторых, перспектива начала обстрелов иранцами не только Голанских высот, но и собственно израильской территории приближает Тель-Авив и Тегеран к черте, за которой начинается масштабное военное столкновение. В Израиле, несмотря на хорошую подготовку ЦАХАЛ и эффективность противоракетной системы «Железный купол», совершенно не хотят на практике выяснять, чего будет стоить война с Ираном.

Впрочем, такая война – это сценарий явно алармистский. Иранцы осторожны и, как полагают некоторые израильские аналитики, все же поостерегутся атаковать еврейское государство. Маловероятна и реализация еще одной популярной ближневосточной страшилки – создание «иранского коридора», ведущего через Ирак и Сирию к берегу Средиземного моря. Американцы просто заблокируют этот «коридор» в Ираке.

Война с «Хезболластаном»

Более правдоподобно, что цель Ирана – не развязывание большой войны с Израилем, а превращение Сирии в «Хезболластан», что, конечно, явно противоречит интересам Тель-Авива. Шиитская организация Хезболла – важнейший, с точки зрения Израиля, элемент в раскладе военно-политических сил. Эта группировка тесно связана с Ираном и получает от него вооружение (израильтяне регулярно рапортуют об уничтожении конвоев, доставлявших иранское оружие Хезболле), но при этом имеет собственную повестку дня. Ошибкой было бы считать Хезболлу марионеткой Тегерана.

Хезболла, созданная в 1982 году на базе шиитской общины Ливана, активно участвует в политической жизни страны с 1992 года, когда впервые завоевала места в парламенте. Позже ее представители получили министерские посты, причем постепенно приобрели своего рода «контрольный пакет». В 2011‑м в сформированном после кризиса ливанском правительстве представители Хезболлы получили 18 кресел из 30 и заручились поддержкой выдвинутого ими премьера Наджиба Микати. На президентских выборах 2016‑го Хезболла помогла победить христианину-марониту Мишелю Ауну. В Тегеране эти выборы назвали «великим триумфом Исламского движения сопротивления в Ливане, а также иранских союзников и друзей». По словам советника духовного лидера Ирана, избрание Ауна было «выдающимся достижением» Хезболлы. Не менее удачными для Хезболлы стали парламентские выборы в нынешнем году: она укрепила позиции в парламенте, а возглавляемое премьер-министром Ливана Саадом Харири движение «Аль-Мустакбаль» потеряло свое влияние.

Хезболла – не только политическая партия, но и организация, обладающая более мощным военным потенциалом, чем государственная армия Ливана. По оценке израильских источников (возможно, завышенной), Хезболла располагает 45 000 боевиков, включая 21 тысячу на активной службе, и 100 000 ракет, точность которых постоянно повышается. Тысячи этих ракет – большого радиуса действия. В Израиле неоднократно высказывались опасения, что в следующей войне Хезболла противопоставит израильским ВВС современные системы ПВО. Вывод из этих оценок предсказуем: «Мы имеем дело с настоящей армией».

В Израиле считают, что рост политической и боевой мощи шиитской группировки означает, что больше не стоит рассматривать ее как отдельного игрока: теперь Ливан и Хезболлу можно отождествлять. Это ставит лидера Хезболлы Хасана Насраллу в сложное положение – либо он выбирает ливанскую идентичность и тогда должен более сдержанно вести себя во внешней политике, либо выбирает идентичность шиитскую и втягивает весь Ливан в конфликт.

Это противопоставление «идентичностей» выглядит надуманным, созданным искусственно ради достижения пропагандистских целей. Тем не менее сложно отрицать, что Хезболла, набравшаяся военного опыта в Сирии, – это реальный противник, с которым Тель-Авиву приходится считаться. Израиль неоднократно воевал с Хезболлой, и их последний конфликт, война 2006 года, стал для него серьезным испытанием. Израильская армия тогда так и не смогла одержать убедительную победу, не говоря уже о том, что еврейское государство полностью проиграло информационную войну. Многочисленные жертвы среди мирного населения, разрушение инфраструктуры и потери в рядах ЦАХАЛ – после такого даже у самых ярых израильских «ястребов» не возникает соблазна повторить войну с Хезболлой, особенно в нынешних условиях.

Союзники поневоле

Усиление позиций Ирана и Хезболлы заставляет Израиль принимать дополнительные меры, чтобы обеспечить свою безопасность. Но у этой медали есть и другая сторона. Впервые за всю историю арабо-израильского конфликта сложилась ситуация, когда интересы Тель-Авива и его противников из числа суннитских монархий совпадают: все они не хотят, чтобы Иран и связанные с ним силы наращивали влияние на Ближнем Востоке. Хезболлу – доминирующую в Ливане политическую партию – террористической организацией официально считают многие страны не только на Западе, но и в арабском мире (ССАГПЗ, Лига арабских государств).

Монархии Залива, прежде всего Саудовская Аравия, опасающаяся дальнейшей проекции военной силы Ирана в регионе и роста его претензий на роль лидера исламского мира, видят в Израиле партнера по сдерживанию Исламской Республики. Улучшение арабо-израильских отношений происходит, несмотря на то что палестинская проблема так и не урегулирована. Хотя судьба Палестины по-прежнему волнует весь арабский мир, но военно-политическая конъюнктура, изменившаяся из-за усиления Ирана и его союзников, заставила суннитских монархов скорректировать приоритеты.

Это уже почувствовали в самой Палестине. Так, ХАМАС, опасаясь остаться без поддержки арабских покровителей, спровоцировал израильтян на жесткие действия против палестинцев, штурмовавших 14 мая границу с Газой. Таким образом ХАМАС рассчитывал вбить клин в отношения Тель-Авива и арабского мира. Израиль в тот день действительно непропорционально жестко подавил палестинские выступления, убив более 60 человек и ранив сотни безоружных людей. Даже в самом Израиле многие назвали случившееся позором. Тем не менее этот инцидент не привел к такому обострению отношений Израиля с арабскими государствами, которое могло бы поставить крест на их дальнейшем сотрудничестве.

Помимо налаживания контактов с суннитскими монархиями, Израиль сейчас хочет добиться того, чтобы внешние игроки, поддерживающие с Ираном отношения, оказали на него сдерживающее воздействие. Речь прежде всего идет о России.

Во время визита премьер-министра Нетаньяху на празднование Дня Победы в Москве этот вопрос обсуждался с российским руководством. Зеэв Элькин, израильский министр охраны окружающей среды и видный политический деятель, даже назвал его центральной темой переговоров, подчеркнув необходимость противодействия попыткам Ирана закрепиться на северных границах Израиля и наладить по соседству ракетное производство.

Вместе с тем вопрос вывода иранских войск из Сирии не может быть решен в отрыве от вопросов политического урегулирования и стабилизации в стране. Тегеран внес весомый вклад в разгром террористических организаций в Сирии и Ираке, участвовал в создании зон деэскалации в рамках Астанинского формата, способствовал снижению уровня противостояния на земле. Иранские войска и силы Хезболлы находятся в Сирии по приглашению Дамаска, и формально только правительство республики может принять решение о прекращении их присутствия.

На встрече с Асадом в Сочи 17 мая президент Путин назвал условия вывода иностранных войск из Сирии: «Исходим из того, что в связи со значительными победами и успехом сирийской армии в борьбе с терроризмом, с началом более активной части, с началом политического процесса в его более активной фазе иностранные вооруженные силы будут выводиться с территории Сирийской Арабской Республики».

В Израиле, где к Асаду всегда относились без всякой симпатии, понимают парадоксальность сложившейся ситуации. Сильный сирийский режим не будет заинтересован в том, чтобы на его земле находились иностранные войска. Значит, продолжающиеся попытки западной коалиции и сирийских оппозиционеров ослабить Асада заставляют его искать поддержку Ирана и Хезболлы, закрепляя их в Сирии. Иначе говоря, сейчас Израилю сильный Асад выгоднее, чем слабый, какие бы чувства он лично у израильтян ни вызывал.

Статья опубликована в издании Профиль: http://m.profile.ru/politika/item/125823-politika-irana-glazami-izrailya

Фото: Nabil Mounzer⁄EPA⁄Vostock Photo

Опубликовано в Трибуна

Исламоведы несколько раз проспали интересные повороты в развитии исламского мира.

В нашей стране не так много светских исламоведов. У нас есть внутреннее исламоведение – внутри самой исламской уммы. Есть и светское исламоведение, представленное немусульманами, но среди них есть немало отличных специалистов. Любая система нуждается во внешнем рецензенте.

Изменения происходят очень быстро. Арабскую весну никто не предвидел. Кто мог предвидеть, что три могучие страны арабского мира Египет, Сирия и Ирак придут к такому развитию событий?! Мои коллеги считали, что американское присутствие на Ближнем Востоке базируется на интересах в сфере энергоресурсов.

Но США уже сегодня производит больше газа, чем Россия. Россия, Иран и Катар уже не находятся в первой тройке по производству газа. Первая – Америка, и уже начинает экспортировать сырье. То же самое произойдет с нефтью. Американцы через 10 лет будут производить 16-17 млн. баррелей нефти в день.

 

Поэтому говорить, что у них на Ближнем Востоке все завязано не нефти и газе нельзя. Но интерес они не потеряют. Им важен транзит, кто будет покупать эту нефть. Многие государства исламского мира хотят, чтобы американцы обеспечивали их безопасность.

Не считаю, что будет III мировая война. Думаю, ядерная война не произойдет, они никому не нужна. Все хотят жить. Конфликтность и соперничество в мире растет. Вода – становится источником конфликтов. Тем не менее, считаю, что мы идем к другому мироустройству, но пока предугадать не можем. Здесь высока роль лидеров. К сожалению, западные партнеры не показывают примера мудрости.

Ислам неотделим от политики. Ислам всегда был связан с проблемой власти. Разобщенность в исламе началась с политических, а не вероучительных проблем. На Ближнем Востоке три неарабские страны вырвались в лидеры, что очень обидно арабам. Это Турция, Иран и Израиль. Политический ислам раскололся на ряд противостоящих друг другу течений.

Я сторонник модернизации ислама, отказа от определенных догм, которые мешают мусульманам вписаться в современный ритм и модель жизни. Есть отжившие вещи в догмах, созданными людьми, а не в божественном писании находятся. Пока некоторые страны не откажутся от этого, будут трудности. То, как в Саудовской Аравии относятся к женщинам рано или поздно закончится, так же как телесные наказания в отношении мусульман исчезнут.

Крестовые походы – сильнейший толчок в развитии Европы. Европейцы многому научились у мусульман. Французские крестьяне мыться не умели нормально, нормальные ткани увидели. Я уже не говорю об интеллектуальном вкладе. Взаимообогащение происходит во время столкновения западного и мусульманского мира.

Ряд арабских государств склонны считать большим врагом Иран, нежели Израиль. Это серьезный поворот в стратегии государств. Это сказывается на поведении Израиля. Для него кошмар роль Ирана в Сирии. Он бы хотел вытеснить оттуда «Хезболлу», которая помогает сирийскому правительству. Юг Сирии для Израиля приоритетен.

Даже представители прозападных элит признают, что Россия играет возрастающую роль в мире и на Ближнем Востоке. Мы укрепились в ОИК. Благодаря нашей роли в различных конфликтных ситуациях мы приобрели иные возможности.

Молодые люди, которые принимают ислам, испытывают большое разочарование в том образе жизни и ценностях, которые насаждаются в западной цивилизации.

Переговаривающиеся по Сирии стороны очень далеки. Без деталей. Пока далеки. Шанс договориться всегда есть.

Бессмысленно навязывать мусульманам объединение в рамках одного муфтията под воздействием человека, который по определению не является таким, как, скажем, Папа Римский, такого в исламе нет.

Материал опубликован на портале OnKavkaz: https://onkavkaz.com/news/2223-vitalii-naumkin-islamovedy-prospali-politicheskuyu-aktivizaciyu-islamskogo-mira-i-arabskuyu-ves.html

Опубликовано в Трибуна
Понедельник, 16 Апрель 2018 16:55

О новой тройственной агрессии в Сирии

Демонстрационный эффект от удара США и их союзников по Сирии был обеспечен лишь частично. Обеспечен потому, что, как и во время всех прежних многочисленных противозаконных бомбёжек территории суверенных государств (Югославии, Ирака, Ливии и других), союзники показали свою военную мощь, беспримерную наглость и готовность ни во что не ставить международное право. Частично потому, что уж слишком много ракет было сбито сирийскими средствами ПВО. Это и победа для России. Поставленные нами вооружения хорошо справились с задачей, считает эксперт клуба «Валдай», научный руководитель Института востоковедения РАН, академик Виталий Наумкин.

Нет ничего удивительного в том, что любые действия Запада против Дамаска воспринимаются сегодня в России как инструменты борьбы с нашей страной, становящейся в последние годы едва не ключевым игроком на Ближнем Востоке.

В выступлении Терезы Мэй после начала ударов по территории Сирийской Арабской Республики обратило на себя внимание упоминание – в контексте якобы явившегося целью военных действий коалиции – о предотвращении использования химоружия также и на «территории Великобритании». Это свидетельствовало о том, что британский участник «новой тройственной агрессии» увязывает её с кампанией против Москвы, которую Лондон с упорной бессмысленностью продолжает обвинять в мнимом использовании химоружия на территории Великобритании.

Мне странно, что англичане не видят огромного числа несостыковок в своих версиях в историях как со Скрипалями, так и с пресловутым использованием химического оружия сирийской армией. Странно потому, что Великобритания является самым опытным государством, использовавшим химическое оружие на Ближнем Востоке. Конечно, это было очень давно. 17 апреля исполняется сто один год с того момента, как британская армия начала применять хлорин против турецких войск в Палестине, в ходе так называемого Второго сражения в Газе. Правда, это не обеспечило им военного успеха (тоже интересный урок). На Ближнем Востоке об этом помнят, хотя официально химическое оружие было запрещено только Женевским протоколом в 1925 году. Но и после Первой мировой войны, в августе 1919 года англичане использовали химоружие в ходе интервенции на севере России, а в 1920-е годы – против иракских повстанцев. Справедливости ради заметим, что, как мы знаем, они не были в этом одиноки.

О нынешней интервенции союзников уже много сказано, но нужно время, чтобы разобраться во всех её деталях. Ясно, что демонстрационный эффект ими был обеспечен лишь частично. Обеспечен потому, что, как и во время всех прежних многочисленных противозаконных бомбёжек территории суверенных государств последнего времени (Югославии, Ирака, Ливии и других), союзники показали свою военную мощь, беспримерную наглость и готовность ни во что не ставить международное право. Частично потому, что уж слишком много ракет было сбито сирийскими средствами ПВО (далеко не самыми современными и совершенными, системами, произведёнными в России/СССР более трёх десятков лет назад – по данным российского министерства обороны, 71 из 103 крылатых ракет). Плюс для американцев здесь лишь в том, что предприятия американского ВПК получат много новых заказов на производство «Томагавков». Большинство ударов было предусмотрительно нанесено с морских и воздушных носителей, находящихся за пределами территории Сирии.

Но это и победа для России. Поставленные нами вооружения хорошо справились с задачей. Вероятно, на основании каких-то договорённостей, о существовании которых можно только догадываться, нашим военным не пришлось самим вовлекаться в военные действия и прибегать к использованию самых совершенных зенитно-ракетных систем С-300 и С-400. Ракетно-бомбовые удары чудесным образом не привели к жертвам среди не только российских военных и гражданских специалистов, но и сирийских военнослужащих. Правда, они вызвали восторг среди боевиков, надеющихся, что фарс с использованием химического оружия удастся повторить, и Вашингтон с союзниками проведёт новую военную кампанию.

В то же время командиров вооружённых группировок разочаровало заявление американского президента о том, что эта акция не преследовала цель «смены режима» и к тому же носит единичный, пунитивный и предупредительный характер. Если ещё раз обвинить Асада в использовании химоружия не удастся, спрашивают они, значит он, показав свою силу и победив в Восточной Гуте, теперь может действовать ещё более уверенно? Существенно, что Москва теперь может вернуться к вопросу о поставках Сирии систем С-300, от чего она воздерживалась с учётом озабоченностей некоторых партнёров (Израиля).

Надо заметить, что несмотря на острую риторику, все конфликтующие стороны в разной степени проявили в ходе последних событий сдержанность и ответственность, не допустив эскалации. Россия и сегодня, если судить по сделанным официальными лицами заявлений, намерена действовать исключительно дипломатическими, а не военными методами. В ближневосточном регионе даже среди союзников США крепнет недовольство самочинными действиями Вашингтона: к нарушению суверенитета глобальными игроками здесь в принципе относятся негативно, даже если из тактических соображений некоторые соседи Сирии и Ирана хотели бы их ослабления.

Тем не менее тройственной коалиции, пусть и тоже частично, удалось добиться ещё одной из поставленных её руководителями задач – вбить клин в отношения между участниками «тройки»: Россия, Турция, Иран. Турецкое руководство предсказуемо поддержало ограниченные удары по сирийским объектам. Но, собственно говоря, различия в позициях трёх государств в отношении сирийской проблемы и до этого было невозможно скрыть. И уже тот факт, что формат их сотрудничества как «государств-гарантов», несмотря на эти различия, не только сохранялся, но и продолжал развиваться, в основном объяснялся цементирующей ролью Москвы, умело выруливавшей из опасных поворотов с помощью дипломатии астанинского процесса и мощной динамики двусторонних отношений.

О «тройственной агрессии»

31 октября 1956 года Великобритания и Франция присоединились к Израилю, начавшему военные действия против Египта, лидер которого незадолго до этого национализировал Суэцкий канал. В ходе военной кампании, получившей название «тройственной агрессии», члены коалиции подвергли бомбардировке Каир, Александрию и города зоны канала. Сейчас, когда 14 апреля 2018 года против другой арабской страны началась «новая тройственная агрессия», параллели напрашиваются сами собой.

Кстати, закончилась та, прежняя кампания для её организаторов бесславно, но не зря говорят, что история учит тому, что она ничему не учит. В отличие от англо-франко-израильской агрессии против Египта 1956 года, сторонами новой стали США, Великобритания и Франция. Израиль, несмотря на его известную враждебность Дамаску, в этих событиях не участвовал. Кроме того, в 1956 году позиции СССР и США, как ни странно для эпохи биполярного мира, были близки друг другу.

Коль скоро мы заговорили об уроках истории, вспомним ещё один её ближневосточный эпизод. В июле 1958 года в Ираке – самом центре созданного в 1955 году Багдадского пакта (или СЕНТО, в котором ведущую роль играла Великобритания) – произошла антимонархическая революция под руководством Абдель Карима Касема. Она была воспринята на Западе как продолжение суэцкого, 1956 года, триумфа Гамаля Абделя Насера и сильный удар по позициям Запада, поскольку направленный против СССР Багдадский пакт уходил в небытие.

Эйзенхауэр не разделял панических настроений Черчилля, предсказывавшего, что теперь весь Ближний Восток, если Запад не предпримет решительных действий, может скоро оказаться под советским контролем. Он опасался революционного «эффекта домино», подобного тому, что имело место в Юго-Восточной Азии. Высадка 20 тысяч американских морских пехотинцев в Ливане для поддержки лояльного Западу президента Камиля Шамуна и десантирование 6 тысяч британских парашютистов в Иордании для поддержки короля Хусейна сразу же после свержения монархии в Ираке подтверждали серьёзность этих опасений. Теперь, через два года после Суэца, США и Великобритания вновь действовали совместно и обсуждали планы возможной военной интервенции в Ираке.

Однако в отличие от Макмиллана Эйзенхауэр не проявлял решимости прибегнуть к военной силе: его доктрина 1957 года не предполагала, что США на практике будут непременно использовать военную силу для свержения коммунистических или левых режимов. США явно предпочитали открытой военной интервенции тайные операции спецслужб. Кроме того, США не хотели терять моральный капитал, который они приобрели в арабском мире после Суэца. Их репутация стала ухудшаться лишь в самом конце 1950-х годов, когда они, как и Великобритания, стали занимать явно произраильскую позицию. Но госсекретарь Даллес открыто говорил о необходимости дистанцироваться от европейского колониализма.

Касем, ударивший по самому центру антисоветской блоковой системы на Ближнем и Среднем Востоке и к тому же установивший неплохие отношения с местными коммунистами, был для Москвы хорошим кандидатом в новые союзники. Международный кризис вокруг Ирака в 1958 году был значительно более серьёзным, чем принято считать. Советский Союз выступил с резкими угрожающими предупреждениями насчёт англо-американской интервенции в Ираке. Решения в советском руководстве принимались непросто: представление о том, будто в то время при обсуждении вопросов внешней политики на политбюро ЦК КПСС господствовало единомыслие, было связано исключительно с засекреченностью материалов его заседаний.

Повторяя опасения военных, которые высказывались ещё в 1957 году, маршал Ворошилов на заседаниях заявлял, что ему не нравится направленность политики советского правительства на Ближнем Востоке и что частое повторение угроз в адрес Запада их обесценивает (имелись в виду два заявления советского правительства). Он считал, что поддержка прогрессивных режимов на Ближнем Востоке может иметь для Советского Союза катастрофические последствия, спровоцировав войну с США. Другие члены политбюро также не хотели войны, но считали, что лучший способ избежать её – постоянно угрожать США. Эту точку зрения поддерживал Хрущёв. Микоян говорил, что США размышляют, пойти ли им на интервенцию в Ираке, и ставят это в зависимость от того, будет ли СССР в этом случае воевать в защиту этой страны. (Несчастный Ирак впоследствии ещё несколько раз становился объектом силовой акции Запада.) Ворошилов же утверждал, что Запад уже принял решение о вмешательстве, поэтому не надо рисковать, чтобы тем самым не стать обязанными вступить с США в открытое военное столкновение.

Можно предположить, что вероятность столкновения великих держав из-за Ирака была тогда вполне реальной. Именно страх перед возможной военной англо-американской интервенцией лежал в основе обращения Хрущёва к лидерам шести государств на конференции в Женеве 22 июля. Было принято решение об оказании военной помощи Ираку, а доставка вооружений и военной техники осуществлялась при помощи Египта. В то же время советское руководство спокойно отнеслось к отправке американских и британских войск в Ливан и Иорданию.

Между западными державами не было согласия и по вопросу о признании Ирака. Когда вопрос об интервенции был снят, Англия считала необходимым признать Ирак, чтобы не толкать его в объятия СССР, США же не хотели торопиться, чтобы не вызвать обиду у лидеров Ирана и Турции. Тем не менее и США пошли на признание нового режима. Но уже активно шло советско-иракское сближение, и под влиянием Москвы Касем уже согласился сотрудничать с местными коммунистами.

Для Хрущёва огромное значение имела асимметрия иракского кризиса. Признание Ирака Западом было расценено как политическая победа СССР, советский лидер стал действовать на международной арене гораздо более решительно, что особенно ярко проявилось во время кубинского кризиса (где всё же победил разум). Был сделан вывод, что Запад хотел силой свергнуть иракский режим, но отступил под советским давлением, и что мощное политическое давление является единственным языком, понятным для западных соперников СССР. Таким образом, Ирак сыграл важную роль в холодной войне. В новой холодной войне похожую роль играет Сирия.

Точка в сирийском конфликте и в том, что происходит вокруг него, ещё далеко не поставлена. Но одностороннее использование военной силы не может приблизить день, когда этот конфликт удастся урегулировать.

Статья опубликована на сайте клуба "Валдай": http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/naumkin-agressiya/

Фото: Hassan Ammar/AP

Опубликовано в Трибуна
Суббота, 09 Декабрь 2017 18:34

«Двойной тулуп» Трампа

К числу бесконечных сюрпризов, связанных с Ближним Востоком, на днях добавился еще один — решение Дональда Трампа по Иерусалиму. Многочисленные аналитики в своих комментариях упускают из виду тот факт, что речь идет фактически о двух отдельных составных частях этого судьбоносного для Ближнего Востока решения американского президента, точнее — даже о двух решениях. Это «двойной прыжок». Первая часть — о признании всего Иерусалима столицей Израиля, вторая — о переносе посольства США из Тель-Авива в Иерусалим. Хотя эти два пункта и связаны между собой, более того — одно вроде бы логически вытекает из другого, все же здесь, как говорится, возможны варианты.

Хотя с момента избрания Трампа президентом ситуация в Белом доме развивалась именно в таком направлении, честно говоря, мне до последнего момента не хотелось верить, что президент пойдет на столь безрассудный шаг. Нет никакого сомнения в том, что этот шаг был предпринят под сильным влиянием узкого круга некомпетентных лиц (а именно так их оценивают ведущие американские эксперты по региону, с которыми мне в последнее время довелось общаться) в ближайшем окружении Трампа, которые определяют его ближневосточную политику. Их имена хорошо известны, равно как и мотивы их советов полюбившему преподносить сюрпризы американскому президенту. Как минимум, трое из них считаются сторонниками крайне правых сил в Израиле. Как пишет один из аналитиков Брукингса в Вашингтоне Шибли Тельхами: «Его советники живут в своем собственном мыльном пузыре, что поддерживается их беспрецедентной неопытностью». А в то же время, как показывают опросы общественного мнения, 81 процент всех американцев, в том числе 71 процент республиканцев, предпочитают, чтобы Трамп опирался на специалистов по ближневосточной дипломатии, а не неопытных членов своей семьи и личных юристов.

Правда, Трамп не отказывается от провозглашенного им курса на израильско-палестинское примирение. Однако, если верить утечкам некоего секретного пока плана, разработанного зятем Трампа Джаредом Кушнером и представленного им саудовскому наследному принцу Мухаммаду бин Сальману, он вообще исключает передачу Восточного Иерусалима палестинцам в качестве столицы их будущего государства, а само это государство в нем выглядит как несколько разобщенных участков территории. Трудно себе представить, чтобы какой-либо палестинский лидер согласился принять подобный план. Есть гораздо более безболезненные и не столь позорные способы совершить самоубийство, чем этот. Впрочем, как утверждает в опубликованной в New York Times International статье бывший директор ближневосточного отдела Совета национальной безопасности США Стив Саймон, «несмотря на все заверения нескольких администраций, мир между палестинцами и Израилем никогда не был стратегическим императивом для Вашингона». 

Назову лишь некоторые из возможных последствий решения Трампа.

Решение Трампа похоронит и без того скромные результаты, которых добился Обама на пути улучшения отношений Вашингтона с исламским и арабским миром и создания Америке в этой важной части мирового сообщества имиджа страны, не руководствующейся в своей политике в регионе исключительно интересами Израиля и проводящей в отношении ближневосточного конфликта курс чуть ли не равноудаленности / равноприближенности.

Оно наносит убийственный удар по антитеррористической борьбе и увеличивает шансы террористических, экстремистских и всех радикальных религиозных и националистических организаций на мобилизацию новых сторонников. Отчаяние палестинцев, ярость мусульман будут использованы террористами и экстремистами.

Оно подрывает репутацию ООН, значение резолюций Совета Безопасности ООН, в принятии которых участвовали и США, и в более широком смысле слова к международному праву, которое этим решением грубо попирается.

 

Нанесен удар и по международному квартету посредников по ближневосточному урегулированию. Квартет и так-то дышал на ладан, а теперь его просто можно похоронить. Попытаться реанимировать можно, но бесполезно. Равным счетом можно фактически распрощаться с одним из немногих треков конструктивного взаимодействия России и США во внешнеполитической сфере. Работу надо продолжать, но только ради процесса. Результатов теперь уж точно не будет.

Оно подрывает позиции умеренных палестинских лидеров, которым и без того было непросто отстаивать свои позиции перед лицом сторонников радикальных взглядов.

Нанесен ущерб репутации союзников США в мире и в ближневосточном регионе, ослабляется партнерство США с рядом влиятельных государств исламского мира, являвшихся до сих пор ближайшими союзниками Америки. Речь идет, в первую очередь, о стране — члене НАТО — Турции. Партнерство, наверное, останется, но доверия не будет. Французская «Фигаро» от 8 декабря оценивает демарш Трампа очень жестко: «Признавая Иерусалим столицей Израиля, американский президент изолирует свою страну на мировой арене». Макрон прямо заявил, что решение Трампа противоречит резолюциям Совета Безопасности ООН, что и так всем понятно, но, похоже, не только не заботит американского президента, но как будто доставляет ему некоторое удовольствие. Непросто будет и арабским монархиям Залива, не только поддерживающим тесные отношения с США, но и сделавших первые шаги в направлении Израиля. В особенно сложном положении оказывается Иордания, и так переживающая непростые времена.

Решение Трампа усиливает позиции Ирана, к ослаблению которого так стремится американский президент. Напрашиваются параллели с 2003 годом, когда США своим вторжением в Ирак сделали Иран самой влиятельной внешней силой в этой стране.

Разрушается сама концепция ближневосточного мирного процесса, в котором такие вопросы, как беженцы, границы и — самое главное и трудное — Иерусалим, лежат в основе переговоров о так называемом окончательном статусе.

Уже начавшийся в результате решения Трампа раунд насилия вряд ли можно будет легко прекратить, ведь отступаться от своего слова американский президент не намерен. Антиамериканские чувства в исламском мире будут расти, что будет ставить жизни американских граждан под угрозу. При этом речь идет не только о ближневосточных государствах, но и о таких державах, как Индонезия, Пакистан, Бангладеш и других.

 

Трамп оказывает плохую услугу Израилю, который нуждается в мире с палестинцами для того, чтобы обеспечить безопасное и комфортное существование для граждан своей страны.

Возвращаясь к вопросу о вариантах, нельзя не упомянуть о том, что некоторые мои коллеги — наиболее авторитетные американские специалисты по региону пытаются предложить Трампу минимизировать тот безусловный ущерб, который он наносит своим решением интересам США. В частности, бывший посол в Египте и Израиле Дэниэл, а ныне профессор Принстонского университета Дэниэл Куртцер в статье в New York Daily News предложил, чтобы Трамп, не отменяя решения о признании Иерусалима столицей Израиля, объявил, что в будущем, когда будет реализован план по созданию в Палестине двух государств, он признает этот город также и столицей арабского государства Палестина. Также Трамп мог бы объявить, что после реализации этого плана разместит в Иерусалиме помимо посольства в Израиле и американское посольство в этом новом арабском государстве. Только вряд ли слишком уверенный в себе американский президент прислушается к голосам тех, кто наивно хочет «поправить» его политику.

Зачем это нужно Трампу и почему он это делает сейчас?

Существует точка зрения, что он хочет еще больше ублажить израильских правых (хотя вроде бы и так сделано достаточно много) и, в первую очередь, лично Нетаньяху, который может набрать на этом очки и избавить себя от судебного преследования. Но ведь Трамп, как принято считать, руководствуется, в первую очередь, внутриполитическими соображениями. А как показывают опросы, проведенные университетом Мэриленда в ноябре 2017 г., 59% американцев предпочли бы, чтобы президент не занимал чью-либо сторону в израильско-палестинском конфликте, причем 57%, включая большинство республиканцев, полагают, что он тяготеет к Израилю. Опрос, проведенный специалистами Брукингса, свидетельствует, как сообщает Тельхами, что целых 63% опрошенных выступают против переноса американского посольства в Израиле в Иерусалим, в том числе 44% республиканцев. Даже среди опрошенных, представляющих главную опору Трампа в американском обществе — евангельских христиан, поддерживает перенос посольства незначительное большинство — 53%, против — целых 40%.

Или же он хочет ублажить основную базу поддержки Трампа в США — евангельских христиан? Но там, как мы видели, не все так однозначно. Тем не менее, Нетаньяху делает ставку на этот сегмент американского общества. Он уверен, как утверждает Саймон, что либеральных евреев в следующем поколении американцев или после него уже не будет, и евангельские христиане вместе с ортодоксальными евреями поставить надежный заслон американскому давлению на Израиль.

 

А, может быть, Трамп просто желает в очередной эпатировать все международное сообщество, заставив его считаться с любыми своими решениями, даже самыми сумасбродными?

Если Нетаньяху надеется на то, что общая заинтересованность Израиля и Саудовского королевства в сдерживании Ирана заставит короля Сальмана и наследного принца Мухаммада смириться с потерей всех надежд на сохранение контроля мусульман хотя бы над частью третьего по значению священного для них города после Мекки и Медины, то он явно ошибается. И в Израиле, и особенно в США вообще всегда недооценивали центральность вопроса об Иерусалиме для мусульман. Конечно, правители Саудовской Аравии сегодня рассматривают Иран как бóльшую проблему для себя и для региона, нежели израильско-палестинский конфликт. Однако не будем забывать, что саудовский монарх носит титул «Хранителя двух святынь» (Мекки и Медины). Согласиться с потерей третьей святыни означает потерять лицо перед почти полуторамиллиардным населением исламского мира. Да и с точки зрения обеспечения прочности своего режима тоже небезопасно. Как считает известный эксперт по Ближнему Востоку, работающий в Сингапуре Джеймс Дорси, саудовская поддержка решения Трампа означала бы, что выпущенный из бутылки джинн повернулся бы против королевства и его правящего семейства.

Думается, что происходящие в регионе события создают окно возможностей для России, которой в этих условиях необходимо вновь подчеркнуть свое взвешенное, уважительное отношение ко всем партнерам на Ближнем Востоке и свои уникальные возможности быть посредником в конфликтных ситуациях.

Говорят, что совершившему «двойной тулуп» современному фигуристу не стоит большого труда приземлиться. Удастся ли сделать это американскому президенту?

Статья опубликована в РСМД: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/dvoynoy-tulup-trampa/

Фото: REUTERS/Goran Tomasevic

Опубликовано в Трибуна

Я думаю, что все восприняли c большим удивлением и недоумением столь резкий шаг со стороны американского президента потому, что, несмотря на его предвыборные обещания, никто всё-таки не думал, что они воплотятся в действительность так быстро. Тем более, что с точки зрения ситуации на Ближнем Востоке, казалось бы, не существовало никаких обстоятельств, которые бы заставляли его действовать столь быстро и столь неожиданно. Мне кажется, что уже сейчас очевидно, что последствия этого шага могут быть очень серьезными. Я даже не буду подробно говорить о том, что заявил Эрдоган, который сказал, что разорвет отношения с Израилем. Его позиция понятна, он будет сейчас стремится максимально использовать эту ситуацию для того, чтобы укрепить свою роль в мусульманском мире с учетом тех сложностей, с которыми он сталкивается у себя дома. Но вопрос, мне кажется, на самом деле заключается не только в том, кто будет сейчас использовать то, что произошло, в своих интересах. Мне кажется, что проблема в том, что заявление Трампа разрушает те хрупкие альянсы, которые сейчас наметились на Ближнем Востоке. Я имею в виду определенное сближение между Израилем и государствами Персидского залива, которое происходит на антииранской базе. Мы все это знаем, это само по себе не говорит о прочности такой условной нормализации, но, тем не менее, это происходит. В сложившейся ситуации неизбежный взрыв эмоций на арабской улице заставит элиты действовать соответствующим образом. То есть какой-то намек на стабилизацию отношений между Израилем и суннитскими монархиями может быть сейчас очень быстро подорван. Во-вторых, мы можем прогнозировать и рост антиизраильских настроений в целом, и рост антиамериканских настроений. Хотя многие наблюдатели говорят, о том что всё-таки Трамп выберет такой мягкий вариант, будет признавать только Западный Иерусалим столицей Израиля, в действительности такие детали ни для кого на Ближнем Востоке не важны. Слышат только две вещи: «Иерусалим», «столица Израиля». Вот эти вещи будут играть сейчас против любой стабилизации ситуации. Я думаю, что то, что случилось, к сожалению, отражает незнание американским президентом того, что происходит на Ближнем Востоке, просто отсутствие профессионализма со стороны команды, которая с ним работает, и невозможность предсказать последствия его шага, которые на самом деле могут быть достаточно серьезными. 

 

Фото: Renewer/Fotolia

 

 

Опубликовано в Комментарии

Трамп находится у власти уже год, и за это время его ближневосточная политика подвергается очень сильной критике как со стороны дипломатов, бывших и нынешних, так и экспертов-ближневосточников и политологов. Высказывается даже мнение о том, что Трамп, к сожалению, прислушивается больше к мнению своих родственников, поэтому н понятно, где кончается Белый дом и начинается семья Трампа. Он больше прислушивается к мнению неквалифицированных людей по Ближнему Востоку, чем к мнению имеющих опыт дипломатов. Тем более, что ситуация в государственном департаменте пока остается довольно подвижной. Несмотря на то, что прошел год, многие должности остаются незанятыми, и сам Тиллерсон предпочитает проводить более или менее авторитарный курс, не прислушиваясь к мнению ближневосточных специалистов. При этом между Тиллерсоном и Трампом имеются определенные расхождения по позиции по Ближнему Востоку, которые известны и преданы гласности.

Что касается именно этого решения, пока можно сказать, что логики в нем никакой нет. Даже с точки зрения его выгоды для национальных интересов США в регионе. Высказывается также мнение о том, что многие советники, к которым обращался Трамп, создали у него впечатление, что сейчас ситуация в арабском мире изменилась настолько, что арабские государства уже не обращают внимания на палестинскую проблему, что его решение либо о переносе посольства в Иерусалим, либо о признании Иерусалим столицей Израиля, не вызовет какой-либо бурной реакции в арабском мире. Ну походят, пошумят, но не так, как это было в 50х и 60х годах. Вот, видимо, это и толкнуло Трампа на то, чтобы принять такое решение. Но логики в нем никакой нет, и реакция арабских стран, даже Саудовской Аравии, которая сейчас установила особые отношения с Израилем, и Ирака, и Египта, реакция таких европейских стран, как Франция, вполне естественно отрицательная, и это осложнит решение многих сопутствующих региональных вопросов. Не только в палестино-израильском измерении, но также значительно затруднит для Трампа проведение его политики и в отношении Европы, и в отношении исламского мира в целом.

 

Фото: Mandel Ngan/AFP

Опубликовано в Комментарии

Время покажет, возможен ли между США и Россией широкий диалог о политическом будущем Сирии после ДАИШ и о том, как подвести самих сирийцев к действительному национальному примирению на базе разумных компромиссов. Формула «ни победителей – ни побеждённых» более всего соответствует арабским историческим традициям и менталитету.

11 ноября в ходе саммита стран – членов АТЭС в Дананге была оглашена своего рода «ожидаемая неожиданность». Президенты Российской Федерации и Соединённых Штатов согласовали совместное Заявление по Сирии.

Внутригосударственный конфликт в этой стране, раздираемой на части гражданской войной, терроризмом и внешним вмешательством, неизменно оставался горячей темой в международной и особенно в российско-американской повестке дня. Российские и американские интересы здесь одновременно и совпадают, и разнятся – в наибольшей степени. При этом сохраняется взаимное понимание того, что без нахождения точек соприкосновения между Россией и США развязать конфликтный узел, в которым каждый из множества вовлечённых игроков всегда может оказаться спойлером, не представляется возможным. Во многом благодаря их дипломатическим усилиям Советом Безопасности ООН был разработан и принят большой пласт международно-правовых документов, который образует солидный фундамент для будущего урегулирования.

При администрации Обамы были моменты, когда обе стороны подходили совсем близко к достижению договорённостей, но устойчивой координации или хотя бы работы на параллельных курсах добиться так и не удалось. При всех неудачах, обоюдных претензиях и разногласиях, порой взрывоопасных, Россия и США сохраняли каналы коммуникаций.

Российско-американское заявление на высшем уровне, принятое в Дананге, имеет особое значение по целому ряду причин. По какому пути пойдёт дальнейшее развитие событий предсказать трудно, но декларация такого рода имеет шансы стать отправной точкой к выстраиванию необходимого минимума согласованных шагов по Сирии, тем более в новых условиях. Если, конечно, Москва и Вашингтон будут способны умерить амбиции, порождённые успехами в борьбе с ДАИШ*, и хотя бы в сирийском случае подняться выше разделяющих их глобальных проблем ради того, чтобы помочь многострадальному сирийскому народу разорвать порочный круг насилия и гуманитарных катастроф.

Прежде всего совместное заявление президентов России и США – это первая после смены американской администрации совместная с Россией политическая акция, предпринятая к тому же на общем мрачном фоне двусторонних отношений. По прошествии года после победы на выборах ближневосточная стратегия президента Трампа (как, впрочем, и внешнеполитический курс в целом), по мнению большинства американских экспертов, всё ещё остаётся невнятной, отличается непоследовательностью и даже сумбурностью принимаемых решений зачастую в угоду тактическим соображениям или в качестве реакции на те или иные неверные шаги.

Президенты пришли к общему пониманию целого ряда принципиальных вопросов, исходя из реальной оценки изменившейся военно-политической обстановки в Сирии. В течение последних месяцев в результате военных действий против боевиков ДАИШ на востоке Сирии силы, поддерживаемые Россией и США, оказались на таком близком расстоянии друг от друга, что потребовалась активизация канала связи между военными обеих стран с целью снижения рисков непреднамеренных опасных инцидентов. Президенты договорились продолжать эти усилия по военной линии, в том числе в работе со своими партнёрами, ведущими борьбу с ДАИШ. Выйдут ли эти усилия за пределы военной плоскости, пока неясно, хотя Россия и США в случае принятия политических решений могли бы наладить взаимодействие в формировании местного самоуправления в районах, освобождённых от ДАИШ, на базе национального примирения снизу. Это позволило бы облегчить оказание гуманитарной помощи, возвращение беженцев и экономическую реконструкцию в целом.

Важное значение имеет подтверждение вывода о том, что конфликт в Сирии не имеет военного решения, и окончательное политическое урегулирование должно быть найдено в рамках Женевского процесса в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 2254 в её полном объёме. То есть проведение конституционной реформы и свободных выборов под эгидой ООН при сохранении суверенитета, независимости, единства, территориальной целостности и светского характера государства. Президенты призвали все сирийские стороны принять активное участие в женевском политическом процессе и поддержать усилия, направленные на обеспечение его успеха.

Конечно, это только самые общие принципы реформирования, которые и раньше не вызывали серьёзных расхождений. Не будет преувеличением сказать, что резолюция Совета Безопасности ООН содержит своего рода «дорожную карту» переходного периода. Но все подводные камни кроются именно в её имплементации. Между самими сирийцами нет сколько-нибудь общей интерпретации ключевых положений резолюции, а высшей инстанции, как это было с имплементацией Дейтонских соглашений по бывшей Югославии, в сирийском случае не существует. Это касается, в том числе, таких практических вопросов государственного строительства на инклюзивной основе, как согласование последовательности шагов, определение порядка работы над принятием новой конституции и формированием органов исполнительной власти в центре и на местах, обеспечение безопасности на время всего политического транзита.

Вместе с тем сам факт, что российский и американский президенты сочли возможным сделать акцент именно на Женевском треке, можно рассматривать как определённый сигнал сирийским противоборствующим сторонам и региональным игрокам, имеющим свои максималистские интересы, не всегда совпадающие с глобальными интересами России и США.

Своевременность такого шага определяется ещё и тем, что повестка дня сирийско-сирийских переговоров в Астане под эгидой России, Ирана и Турции как стран-гарантов соблюдения режима прекращения боевых действий по мере их продолжения стала расширяться и заходить на политическое поле, отведённое резолюциями Совета Безопасности ООН для Женевы при посредничестве его специального представителя. Это вызвало смешанную реакцию в США, в ведущих европейских странах и в арабском мире, несмотря на неоднократные разъяснения российских официальных представителей того, что Астана призвана создать благоприятные условия «на земле» для активизации переговоров в Женеве.

С одной стороны, семь раундов переговоров в Астане позволили запустить четыре зоны деэскалации в центральных, северо-западных и южных районах Сирии, существенно снизить уровень насилия и создать условия для доступа гуманитарной помощи, что не могло не получить одобрения во всём мире. Соединённые Штаты, воспринимавшие вначале Астану, как и любой многосторонний механизм, где они не играют ведущей роли, с большой долей скепсиса, согласились направить своего наблюдателя. В то же время появились различного рода спекуляции в том смысле, что Россия и Иран на фоне военных успехов ведут дело к тому, чтобы «обойти» основополагающую резолюцию Совета Безопасности 2254 и навязать урегулирование при помощи силы. Триумфаторская атмосфера в этой связи в Дамаске только подтверждала эти опасения. Представители вооружённой оппозиции на переговорах в Астане, со своей стороны, высказывали претензии к делегации правительства Сирии по поводу нарушения режима прекращения боевых действий, невыполнением таких мер доверия, как освобождение политических заключённых, снятия блокады с ряда районов и обеспечения беспрепятственного доступа для гуманитарной помощи.

Не способствовала снятию недоверия и идея о созыве Конгресса национального диалога, которое было воспринято сирийской оппозицией как «старое» предложение Дамаска в новом издании и его попытка девальвировать женевский формат, где стороны подошли к необходимости начать обсуждение субстантивных вопросов политического перехода в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 2254. Оппозиционные деятели высказывали опасения, что цель Конгресса растворить оппозицию среди большинства партий, движений и организаций, в том числе псевдооппозиционных, подконтрольных сирийскому режиму. По выражению участника переговоров в Астане Мухаммеда Аллуша, это была бы «встреча режима с режимом».

И, наконец, заслуживает особого внимания данная в заявлении совместная российско-американская оценка зон деэскалации в качестве временной меры в целях создания условий для окончательного политического урегулирования конфликта. Это представляется важным в контексте получивших широкое распространение на Ближнем Востоке рассуждений о том, что Россия и США будто бы пришли к убеждению о невозможности достижения устойчивого урегулирования в обозримым будущем и поэтому создают «так называемые» зоны деэскалации как средство замораживания конфликта.

Ближайшее время покажет, смогут ли США и Россия, которые при всех разногласиях и взаимных подозрениях всё же действовали на параллельных курсах в борьбе с ДАИШ, выйти за эти пределы, возможен ли конструктивный, широкий диалог между ними о политическом будущем Сирии после ДАИШ и о том, как подвести самих сирийцев к действительному национальному примирению на базе разумных компромиссов. Формула «ни победителей – ни побеждённых» более всего соответствует арабским историческим традициям и менталитету.

До последнего времени администрация Трампа рассматривала «искоренение терроризма» в Сирии и Ираке в качестве своего главного приоритета. Американские дипломаты доверительно говорили о том, что США устали от «государствостроительства». Вместе с тем, обстановка в Сирии подошла к такой черте, когда необходимо дать ответ на вопрос: что дальше? Практика воссоздания средневекового халифата под лозунгами джихада можно считать низложена. Но с потерей территориальной субъектности сама эта идеология вряд ли исчезнет. Особенно среди суннитского большинства в Сирии и суннитского меньшинства в Ираке, которые добиваются таких реформ во властных структурах, которые обеспечили бы им достойное политическое представительство. Россия, как не раз заявлял президент Владимир Путин, считает, что в настоящее время созданы необходимые предпосылки для перехода к стадии политического урегулирования в Сирии. Партнёрство с Соединёнными Штатами способствовало бы продвижению этого процесса.

Опубликовано в Трибуна

Одним из главных публичных итогов встречи президента России Владимира Путина и его американского коллеги Дональда Трампа стало соглашение о прекращении огня на юго-западе Сирии в провинциях Дераа, Кунейтра, Сувейда и о создании в Аммане центра мониторинга соблюдения режима прекращения огня. Как позже заметил глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров, «три другие зоны деэскалации, дискуссии по которым продолжаются в рамках астанинского процесса, также достаточно актуальны».

Мировые средства массовой информации районы на юго-западе, за режим прекращения огня в которых с 9 июля стороны взяли на себя ответственность, часто называют «новой зоной деэскалации». Верно это утверждение или нет – вопрос на самом деле неоднозначный.

Агентство Associated Press со ссылкой на свои источники первым сообщило о достигнутом соглашении между Москвой и Вашингтоном. Журналисты отметили, что эта договоренность знаменует новый уровень участия президента США Дональда Трампа в попытке разрешить гражданскую войну в Сирии. Однако, по их информации, данная сделка никак не относится к меморандуму о создании зон деэскалации в Сирии, подписанному Ираном, Россией и Турцией в Астане в мае 2017 года. 

Учитывая, что в астанинском меморандуме фигурировали только две провинции - Дераа и Кунейтра, мы можем предположить несколько вариантов логики соглашения.

Итак, первый сценарий: США и Россия признали невозможным функционирование обозначенной в Астане южной зоны деэскалации на прежних условиях. Скажем, в последние месяцы там шли активные боевые действия с участием проправительственных формирований и оппозиции Сирийской свободной армии из коалиции «Южный фронт». Собственно, это и послужило причиной того, что 34 командира подписали заявление о бойкоте пятого раунда Астаны. «Южный фронт» опирается на поддержку иорданского MOC (The Military Operations Center), что самом по себе исключает присутствие в рядах коалиции отрядов «Исламского государства» и Hay'at Tahrir al-Sham (HTS).

Сценарий второй: США и Россия расширили южную зону деэскалации, обозначенную в Астане, подключив к договорённостям Израиль и Иорданию. В таком случае Вашингтон фактически становится участником астанинского процесса, что является несомненным успехом российской дипломатии в плане закрепления за Соединенными Штатами ответственности по влиянию на оппозицию. В свою очередь американцы с союзниками таким образом проверяют способность России оказывать влияние на Дамаск и Иран, которые для дискредитации оппозиции могут подыграть Jaysh Khalid ibn al-Waleed, отделению «Исламского государства», и HTS, которые так или иначе будут инициировать наступление для срыва перемирия. Турция не имеет ни влияния, ни интересов на юге Сирии (в отличие от двух зон – в провинции Идлибе и примыкающих к ней территорий Латакии, Алеппо и Хамы и «Растанском котле»), и, соответственно, не может выступать гарантом перемирия или отстаивать интересы тамошней оппозиции.  

И наконец, третий сценарий: США и Россия расширили южную зону деэскалации, обозначенную в Астане, подключив к договорённостям Израиль и Иорданию, но при этом негласно под провинцией Сувейда понимается еще и территория Сирийской пустыни. Анклав оппозиции в Восточном Каламуне и территория вокруг населенного пункта ат-Танф, где дислоцированы отряды местных суннитских племен из Revolution Commando, поддерживаемых спецназом США, Великобритании и Норвегии, не входят в какую-либо зону деэскалации. Напомним, что в районе Сирийской пустыни ВВС США дважды сбивали иранские ударно-разведывательными беспилотниками Shahed-129 и несколько раз атаковали проиранские формирования, продвигающиеся к ат-Танфу. В итоге оппозиция возле ат-Танфа оказалась заблокирована проправительственными силами и потеряла возможность двигаться к занимаемому ИГ Аль-Букамалю в провинции Дейр эз-Зор. При этом теоретически Revolution Commando, поддерживаемый спецназом, мог продолжить движение на восток и миновать в пустыне позиции иранских прокси-сил, однако американцы отказались от этого решения. Во-первых, в такой конфигурации сил у них, по сути, не было повода атаковать проправительственные формирования, которые не продвигались в сторону проамериканских отрядов, а формально нацелились на борьбу с ИГ (хотя и создали «шиитский коридор» в Ирак). Во-вторых, не секрет, что параллельно с развитием американо-иранского противостояния на юго-востоке Сирии между Россией и США в Иордании велся диалог о деконфликтации пространства. По данным дипломатических источников, очередной раунд таких переговоров в Аммане состоялся буквально накануне недавней и первой встречи Владимира Путина и Дональда Трампа в Гамбурге.

И хотя рассматривается вариант переброски части подразделений Revolution Commando в район Шаддади (Хасака) для усиления арабского компонента коалиции «Демократические силы Сирии», однако оппозиция все равно сохранит свое присутствие на границе с Иорданией. Американцам это необходимо для отслеживания ситуации на сирийско-иракской границе как в плане контроля за перемещением проиранских отрядов, так и радикальных элементов: потому что район границы с ее тоннелями важен боевикам «Исламского государства» для их выживания в Сирии и Ираке после потери крупных населённых пунктов.

Другое дело, что, по словам Сергей Лаврова, в новом документе о создании зоны деэскалации на сирийской территории «четко подтверждена приверженность России, Иордании и Соединенных Штатов суверенитету и территориальной целостности Сирийской Арабской Республики и резолюциям СБ ООН, которые заложили основу для продвижения политического урегулирования». Таким образом Москва и Вашингтон вряд ли бы стали объявлять территорию Сирийской пустыни отдельной зоной деэскалации, чтобы не провоцировать разговоры о разделении страны. Почему в южную зону помимо Сувейды официально не были добавлены участки Сирийской пустыни в Дамаске и Хомсе? Возможно, это связано с неопределенным статусом этих территорий и большим иранским влиянием.

Так, несмотря на объявленные и официально вступившие в силу с 9 июля соглашение США и Россией, пока не ясно: что оно собой представляет, каким образом на юге Сирии будет отслеживаться перемирие, а главное - осуществляться борьба с радикалами. Гипотетически при устойчивом перемирии оппозиции сама готова бороться с отрядами террористической направленности, главное – чтобы все стороны стремились поддерживать режим прекращения огня и были нацелены на политическое урегулирование конфликта.

Photo credit: Carlos Barria / Reuters

Опубликовано в Трибуна

19 июня 2017 г. Министерство обороны России объявило о прекращении взаимодействия с Соединёнными Штатами в рамках меморандума о предотвращении инцидентов в небе над Сирией в связи с тем, что самолет сирийских ВВС Су-22 был сбит американским F/A-18E «Супер Хорнет». Член РСМД, Чрезвычайный и Полномочный посол России Александр Аксенёнок в интервью Российскому совету по международным делам дает оценку текущей обстановке на Востоке и Юго-Востоке Сирии.

Как Вы считаете, можно ли расценить действия США как преднамеренное проявление агрессии?

В случае с конфликтом в Сирии, специфическим и многомерным во многих отношениях, однозначных оценок не может быть по определению. Здесь тесно переплетены многие измерения: дипломатическое, военное, политическое (глобальное и региональное), информационно-пропагандистское. Часто одно не только противоречит, но и мешает другому. В результате складывается весьма размытая картина событий.

С формально-легалистской точки зрения действия США можно расценить как проявление агрессии. Это было бы так и по существу, если не учитывать особенности военно-политической обстановки в Сирии. Внешнее военное вмешательство в сирийский конфликт — давно свершившийся факт, по крайней мере с 2012 г., когда была создана антитеррористическая коалиция во главе с США. В отличие от действий Вооружённых сил России, которые находятся в Сирии по приглашению сирийского правительства, операции коалиции в Сирии, так же, как и военное присутствие Турции, Великобритании, Франции и других ее членов, формально лишены международно-правовой основы.

Вместе с тем, если посмотреть на ситуацию с точки зрения «реальной политики», то вовлечённость большого количества внешних игроков де-факто делает Сирию страной с ограниченным суверенитетом. Тем более что обширные территории на востоке не подконтрольны сирийскому правительству. Несмотря на это, Россия на всём протяжении конфликта поддерживала регулярные контакты по военной и дипломатической линиям и с Соединёнными Штатами, и с другими западными членами коалиции. С Турцией после нормализации отношений налажено тесное взаимодействие. Однако, если считать их «агрессивными», возникает вопрос, почему реагированию России на действия США и их союзников в Сирии столь часто не хватает понятной логики и последовательности — то они объявляются «агрессорами», то рассматриваются как партнёры или даже потенциальные союзники по глобальной антитеррористической коалиции.

Ответ на вопрос, как расценивать действия США, лежит в контексте конкретной обстановки, которая сложилась к настоящему моменту на Востоке и Юго-Востоке Сирии. Похоже, что военные действия всех вовлечённых сторон вступили здесь в новую и более опасную фазу.

Правительственные войска укрепили свой контроль над западной частью Сирии, в то время как «Исламское государство» (ИГ) находится под ударами с разных сторон. Центр боевых действий переместился в район Дераа на Юге Сирии, находящийся вблизи всей сирийско-иордано-иракской границы. Кому отойдут территории, освобождаемые от ИГ? Кто возьмёт такие стратегические и важные в экономическом отношении районы, как Ракка, Дейр эз-Зор, Маядин, Букамаль? Пользующаяся военной поддержкой США организация «Сирийские демократические силы» (СДС), основу которой составляют курдские боевые подразделения, или правительственные войска и проиранские (шиитские) отряды народного ополчения, взаимодействующие с Россией?

Инцидент с сирийским самолётом укладывается в сложный контекст развернувшегося соперничества вместо согласованных действий. Версии есть как у России, так и у США. Но серьёзная угроза кроется в другом. В отсутствие многосторонних договорённостей нельзя исключать провокаций с самых различных и неожиданных сторон, желающих столкнуть Россию и США. Такое случалось не раз, особенно в прошлом, когда стороны подходили близко к взаимоприемлемому компромиссу. Провокации возможны и со стороны террористов из ИГ, которые покидают свои позиции в Ракке не только под напором СДС с Юга, но и таким же образом уходят из ряда важных населённых пунктов на Севере, расчищая пространство для столкновения между силами, которые так и не стали союзниками в борьбе против общей террористической угрозы.

Россия предупредила возглавляемую США коалицию, что теперь самолеты и беспилотники коалиции будут рассматриваться как возможные цели. Существует ли вероятность того, что заявление будет подкреплено реальным действиями со стороны России?

Такого рода категорические заявления, конечно, укрепляют статус России как сильной державы, с интересами которой, в частности в Сирии, нельзя не считаться. Но, с другой стороны, они закрывают путь назад, если придётся подкрепить слова действиями. Бездействие, в свою очередь, будет воспринято как слабость. В сирийской ситуации грозные предупреждения не добавляют силы. Они могут обернуться катастрофическими последствиями.

В дополнение к обвинениям США в нарушении суверенитета Сирии и международного права Россия также объявила о прекращении функционирования канала координации по предотвращению столкновений между силами России и США. Возможно ли в ближайшем будущем восстановление канала координации и при каких условиях?

В таких случаях, как показывает опыт деэскалации в различного рода конфликтах, следует наращивать коммуникации по военным каналам, чтобы предотвратить непреднамеренные инциденты. Вскоре развитие событий пойдет именно по этому пути. Альтернатива этому — прямой российско-американский «клинч» с непредсказуемыми тяжёлыми последствиями.

Беседовала Алиса Пономарева, редактор сайта РСМД.

Статья опубликована на сайте РСМД: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/interview/v-nebe-nad-siriey-sopernichestvo-vmesto-soglasovannykh-deystviy/

Фото: Reuters/ U.S. Air Force/Staff Sgt. Michael Battles

Опубликовано в Трибуна
Страница 1 из 2