Sunday, 26 April 2015 00:10

Ближний Восток в фокусе: интервью с Андреем Федорченко

Written by
Rate this item
(2 votes)

Мария Дубовикова: Мировой финансовый кризис и текущая экономическая нестабильность оказали сильное воздействие на состояние мировых экономик и в целом подорвали мировую стабильность. Как отразился кризис на экономиках стран Персидского залива? на их внутреннюю стабильность? На сколько он в целом повлиял на положение дел в регионе, на Ваш взгляд?

 

Андрей Федорченко: Безусловно, аравийские монархии не остались в стороне от мирового кризиса. Их макроэкономические показатели существенно ухудшились, особенно в 2009-2010 гг. Затем произошло некоторое выравнивание хозяйственной динамики, но не во всех этих странах. Государства ССАГЗ  (за исключением Бахрейна) пока остаются вне зоны арабской «оттепели». Так, властям Королевства Саудовская Аравия (возьмем его в качестве примера) - крупнейшей страны Аравийского полуострова страны удалось сохранить политическую и социальную стабильность, в основе которой многие годы было сочетание трех факторов. Во-первых, доходы от экспорта нефти давали возможность устранять реальные и потенциальные очаги социального протеста. Во-вторых, режим поддерживал союзнические отношения с консервативными религиозными кругами и лидерами племенных кланов. В-третьих, национальная безопасность гарантировалась западными державами, в первую очередь США.

В то же время за кажущимся спокойствием скрываются обострившиеся в последнее время внутриполитические и социальные противоречия, экономические проблемы. Образ процветающего и богатого аравийского государства не вполне соответствует действительности. В начале ХХI века экономическая и социально-политическая обстановка в Саудовской Аравии существенно обострилась. Долгосрочные программы диверсификации экономики не уменьшили зависимость страны от экспорта нефти. Удельный вес добывающей промышленности в ВВП составил в 2007 г. 56,1%, обрабатывающей индустрии – 9,3%, услуг – 31,6%. В то же время в результате стабильного роста внутреннего потребления энергоносителей (в среднем на 7% в год) доля производства, остающаяся для внешнего рынка, сократилась с 76% в 2000 г. до 65% в 2011 г. Показатель ВВП на душу населения в КСА - самый низкий среди стран ССАГЗ. В период с 2000 г. по 2012 г. он почти не изменился и составлял около 20 тыс. долл.

Среднегодовые темпы роста численности населения Саудовской Аравии в течение последних четырех десятилетий являлись одними из самых высоких в мире и составляли 4%. В результате высоких темпов роста населения, которое увеличилось с 20,0 млн в 2000 г. до 28,4 млн. в 2014 г., а также недостаточной диверсификации экономики рынок труда не в состоянии абсорбировать дополнительную рабочую силу. Возможности госсектора по трудоустройству в основном исчерпаны, а в частном секторе на мигрантов приходится до 90% рабочей силы. Безработица превышает 20% трудоспособного населения. По официальным данным, 670 тыс. семей (около 3 млн. человек) живут ниже уровня бедности.

Прогнозируется, что, несмотря на наметившуюся в последние годы тенденцию к снижению рождаемости в этой стране, к 2050 г. число ее жителей увеличится до 45 млн. чел. Это означает, что руководству королевства предстоит обеспечить рабочие места растущему числу молодых саудовцев (как мужчин, так и женщин), а работающим гражданам – достойное существование в старости. Даже для Саудовской Аравии с ее огромными нефтяными ресурсами это непростая задача.

Снижение нефтяных цен еще больше сократило возможности арабских стран Персидского залива по поддержанию внутренней стабильности. Прогнозы о сокращении энерго- и материалоемкости мирового производства означают вполне реальную возможность уменьшения доли стран ССАГЗ в валовом мировом продукте со всеми вытекающими из этого экономическими и политическими последствиями. В среднесрочной перспективе у стран Залива останется возможность пользоваться «подушкой безопасности» в виде весомых золотовалютных резервов и зарубежных финансовых активов.

Направляя дополнительные финансовые ресурсы (а это миллиарды долларов) на решение социальных проблем, руководители стран ССАГЗ оснижают степень недовольства в обществе, существенно нивелирует влияние «арабской весны» на своих граждан.

Последние тому подтверждения – законодательные акты КСА начала 2011 г. и государственный бюджет на 2012 г. В феврале 2011 г., когда события «арабской весны» были в разгаре, вышли указы о выделении на нужды социального обеспечения, повышение студенческих стипендий, развитие профессиональной подготовки женщин, жилищное строительство 121 млрд риалов (более 35 млрд долл.). Это был «королевский дар» подданным саудовского монарха, призванным не допустить возможности возникновения в королевстве ситуации, идентичной той, которая складывалась в окружающем Саудовскую Аравию региональном пространстве. Бюджет 2012 г. свидетельствовал о продолжении подобной политики, он был призван «поддержать последовательное развитие страны», создать «новые рабочие места для граждан», обеспечить «пропорциональное развитие отраслей экономики и регионов государства». Из 690 млрд риалов (184 млрд долл.) бюджетных расходов 168 млрд выделялось на нужды бесплатного образования всех уровней, 86,5 млрд риалов – на нужды бесплатного здравоохранения и социального развития (что на 26 % превышает соответствующие расходы 2011 г.), 29 млрд риалов на муниципальное развитие. Таким образом, в сумме 41 % расходов бюджета выделялось на образование, здравоохранение и муниципальные нужды.

Тем не менее, снижение нефтяных доходов, скорее всего, несколько ослабит социальную политику стран ССАГЗ. Для саудовцев стали привычными щедрые – «королевские» субсидии на электроэнергию, топливо, продукты питания, воду и т.д. Что бы ни происходило с мировыми ценами на нефть, стоимость отпускной цены 95-го бензина составляет в российских ценах 8 рублей за литр, и дизеля – 4 рубля за литр. Бензоколонки выпускаются с уже обозначенными на них краской ценах, а над ценой указание – «Не забудь воздать хвалу Аллаху». При сегодняшней экономической ситуации 2015 г. гарантированно окажется дефицитным для саудовского бюджета, а субсидии начнут плавно снижаться, в первую очередь в отношении корпораций.

Что касается Арабского мира в целом, мировой экономический кризис и «арабская весна» еще больше отдалили перспективу преодоления его социально-экономического отставания от развитых стран. В последние десятилетия экономический рост и несбалансированность хозяйственной структуры оставались острейшими проблемами в стратегии рыночных реформ в большинстве стран региона. При всех различиях в экономическом развитии странам Ближнего Востока с середины 1980-х гг. пришлось столкнуться со сходными проблемами. Ухудшение внешних условий воспроизводства в сочетании с негибкостью национальных хозяйственных механизмов и структурными проблемами привели к продолжительному спаду в экономике региона. Длительность и незавершенность до настоящего времени процесса структурной адаптации региональной экономики к изменившейся мирохозяйственной ситуации проистекают из высокого уровня этатизации хозяйственного механизма ближневосточных стран, что типологически сближает их подобно тому, как географическое положение определяет сходство природно-климатических условий этих государств.

Проблемы, с которыми сегодня сталкивается Ближний Восток – недостаточно высокий профиль участия в МРТ; ослабление сравнительных преимуществ промышленности на мировых рынках вследствие неравномерности распространения в мире научно-технических достижений (по высокотехнологичной продукции у подавляющего большинства ближневосточных стран практически отсутствуют сравнительные преимущества); негибкость хозяйственного механизма, чрезмерное огосударствление которого не позволяет оперативно реагировать на частые изменения внешнего спроса; нарастание внешней задолженности. Вследствие демографического бума экономика не в состоянии абсорбировать миллионы выходящих на рынок труда новых работников, что создает питательную среду для укрепления социальной базы международного терроризма.

Лишь странам, специализирующимся на добыче углеводородов, удавалось избежать резкого обострения внутриэкономической ситуации и минимизировать экономическую составляющую оппозиционных настроений.

Несовершенство хозяйственных моделей, медлительность в их реформировании создают заколдованный круг: экономическое отставание обостряет социальные, этнические, конфессиональные конфликты, которые в свою очередь ведут к дальнейшей деградации национальных экономик.

 

Мария Дубовикова: Ситуация в Йемене и действия наспех сколоченной коалиции, возглавляемой Саудовской Аравией получает совершенно различные оценки, которые во многом обуславливаются симпатией и принадлежностью человека, дающего оценку, к тому или иному лагерю. Как Вы, с Вашей независимой точки зрения, оцениваете текущий Йеменский кризис, его динамику и перспективы с точки зрения его влияния на общерегиональную обстановку. Где, на Ваш взгляд, находился тот спусковой крючок, который предопределил развитие ситуации именно по тому сценарий свидетелями которого мы сейчас все являемся. 

 

Андрей Федорченко: Вопреки мнению многих экспертов я не стал бы сильно преувеличивать значение  такого «спускового крючка» как политика внешних сил. Такой «триггер» следует искать в клубке внутрийеменских противоречий и конфликтов.

Йеменская Республика выделяется остротой и многообразием внутриполитических, межконфессиональных, клановых проблем, которые способны в недалеком будущем расколоть страну и привести к созданию на ее территории новых государств. Несмотря на то, что смена высшего государственного руководства в Йемене после начала «арабской весны» прошла по более мягкому по сравнению с Ливией или Сирией сценарию, переходный период здесь не увенчался стабилизацией политической и экономической ситуации и началом системных реформ.

Созыв и проведение Конференции по национальному диалогу (КНД) с марта 2013 г. по январь 2014 г. отнюдь не означали прекращение военных конфликтов на территории страны. Усилия по национальному примирению предпринимались на фоне широкомасштабного наступления хуситов на севере и продолжения вооруженных выступлений и террористических актов на юге. На завершающей стадии КНД и сразу после нее наиболее драматично ситуация складывалась на севере страны. Военные действия распространились на пять северных провинций – от саудовской границы в окрестностях Китафа до окрестностей йеменской столицы. Эта часть страны стала напоминать лоскутное одеяло, пересеченное множеством линий прекращения огня, постоянно меняющих свои очертания.

Наступательная тактика хуситов принесла им военный успех. В начале 2014 г. центральное руководство страны утратило контроль над севером. Не ограничившись захватом северных провинций Амран и Саада, хуситы, начиная с сентября 2014 г., продолжили свою территориальную экспансию, главной целью которой стала столица страны. К концу дня 21 сентября хуситы заняли основную часть Саны, включая основные правительственные здания, государственные радио- и телестанции. Вечером того же дня премьер-министр Йемена М. Басиндва был вынужден подать в отставку. Шиитская община нанесла максимальный ущерб исламистам и существенной расширила контролируемую ей территорию, включая столицу государства.

В том, чтобы остановить хуситов, ограничить их политическую роль заинтересован и наиболее влиятельный внешний игрок в этой части Аравийского полуострова – КСА. Позиция этого государства после осеннего наступления хуситов в прошлом году была вполне определенна: «хуситы сделали свое дело (ослабили исламистов), они могут уйти». Позиции саудовского руководства и йеменского президента (относительно необходимости ограничить влияние Ирана в Йемене и ввести активизацию шиитов на севере страны в определенные рамки) во много совпадали, о чем свидетельствовали саудовско-йеменские переговоры на высшем уровне в сентябре 2014 г. Учитывая сохранение противоречивых интересов различных политических, религиозных и этнических групп в Йемене, саудовцы отстаивали план достижения компромисса между государственным руководством страны, хуситами, племенной верхушкой суннитских племен, бывшим президентом Салехом, южнойеменскими «харакат» путем достижения соглашения об альянсе на новом этапе развития политической ситуации. Это могло стать продолжением национального диалога, но уже в условиях нового соотношения сил. Такой сценарий, предусматривающий ограничение контроля хуситов зейдитскими провинциями и недопущение создания иранского оплота в Йемене, устраивал и Соединенные Штаты. В то же время существенное расширений зоны контроля хуситов, укрепление их вооруженных формирований при сохранении выжидательной политики президента Хади увеличивали шансы на создание «Зейдитского имамата» в границах 1962 г. Саудовцы наращивали свое влияние в шиитской части Йемена, негласно передав хуситам право контролировать контрабандные и эмиграционные потоки на своей южной границе в обмен на их отказ от экспансии на север и перенос основной активности внутрь Йемена.

С начала 2015 года конфликт вышел на новый уровень и перерос в стадию открытой гражданской войны. Ход последующих событий хорошо известен. Замечу только, что США и их западные союзники сразу поддержали силовую акцию против хуситов, в очередной раз продемонстрировав, что у них отсутствует единообразный подход к квалификации международных конфликтов. Если на Украине они однозначно поддержали силы, организовавшие и осуществившие вооруженный переворот против законно избранного президента этой страны, то в Йемене в схожей с международно-правовой точки зрения ситуации они выступили против повстанцев, на стороне свергнутого и укрывшегося за границей президента этой страны.

Примечательно в этой связи, что еще в январе 2015 г. США приняли решение о замораживании контртеррористической операции против «Аль-Каиды» в Йемене в связи с захватом столицы страны Саны шиитскими отрядами, ориентирующимися на Иран.

Дополнительную сложность ситуации в Йемене добавляет то обстоятельство, что страна давно «инфильтрована» «Аль-Каидой», которая может получить реальное преимущество в случае разгрома хуситов, став фактической хозяйкой Йемена, который, в свою очередь, рискует превратиться в «несостоявшееся государство» и очередную «черную дыру» безвластия на Ближнем Востоке.

Естественно, одним из основных факторов, мотивирующих Саудовскую Аравию и ее «заливных» союзников на активные действия в Йемене, является проблема нефтяного транзита через Баб-эль-Мандебский пролив, перспектива перекрытия которого йеменскими шиитами в случае полного захвата хуситами власти в стране может серьезно ударить по многокомпонентной нефтяной стратегии Эр-Рияда, включающей не только противодействие планам Ирана выйти на нефтяной рынок, но и борьбу с производителями сланцевой нефти в США и создание сложностей для традиционных экспортеров нефти на мировой рынок, в числе которых и Россия. Через пролив нефть идет в основном из стран Персидского залива на север в Европу и Северную Америку. Здесь проходит 3,8 млн барр/сутки нефти. Ширина Баб-эль-Мандебского пролива в самом узком его отрезке составляет 29 км, что затрудняет движение танкеров, для которых отведено два фарватера по две мили шириной — по одному для каждого направления. Блокирование этого морского прохода вынудит танкеры переориентироваться на маршрут вокруг Африки.

Среди сценариев возможной эскалации конфликта называют возможный марш-бросок хуситов в нефтеносную Восточную провинцию КСА, большинство населения которой составляют как раз шииты, с целью разжигания там «шиитской революции». Эти версии подтверждаются недавними публичными высказываниями лидера «Хизбаллы» Х. Насраллы о том, что «хуситы готовы атаковать Саудовскую Аравию в любой момент». Однако военные эксперты отмечают ограниченность их военно-технических возможностей для наступления через обширные пустынные пространства КСА.

В то же время саудовско-иранская борьба за влияние на Южный Йемен вполне может завершиться его присоединением к КСА. Большинство южнойеменцев исповедуют суннизм, сближает их с королевством и то, что многие жители Юга переправили туда свои семьи. Силу экономического притяжения Саудовской Аравии в этом отношении трудно переоценить. Для королевства же стратегически важным является возможный выход к Аравийскому морю, минуя иранскую угрозу в Ормузском проливе (основная часть саудовских внешнеторговых потоков проходит по морским путям). Как первый шаг к интеграции в состав КСА стратегически важной йеменской провинции Хадрамаут эксперты расценивают решение саудовских властей предоставить йеменцам, проживающим в Хадрамауте, права безвизового въезда в Саудовскую Аравию.

Одним из возможных последствий гражданской войны в Йемене может стать создание объединенных межарабских вооруженных сил, о чем было объявлено на саммите Лиги арабских государств (ЛАГ), состоявшемся в египетском городе Шарм-эль-Шейх в конце марта с.г. Отмечу, однако, что нельзя игнорировать наличие серьезных ограничителей в раскрытии миротворческого потенциала этого воинского контингента. Прежде всего, в деле достижения арабского единства на протяжении всей истории ЛАГ негативно сказывались противоречия между государствами-участниками этого объединения.

Среди конфликтных ситуаций в Лиге можно вспомнить приостановку членства Арабской Республики Египет после заключения этим государством в 1979 году мирного договора с Израилем, раскол в ЛАГ после оккупации Ираком Кувейта в 1990 году, аналогичную ситуацию во время американо-английской операции против Ирака в 2003 году и проч.

Не все арабские страны приветствуют создание наднациональных государственных и силовых структур. Боевой потенциал совместных ВС будет ограничен неготовностью многих арабских стран полноценно участвовать в их создании, финансировании и укомплектовании. Скорее всего, эти части будут состоять из военнослужащих и боевой техники стран ССАГЗ и Египта. Другие страны ЛАГ, вполне возможно, воспользуются ст.7 Устава Лиги, гласящей, что принимаемые Советом решения обязательны только для тех государств, которые за них голосовали. Страны часто не выполняют принятые резолюции, если те противоречат их интересам.

Весьма серьезное препятствие — разногласия по применению ВС в урегулировании конфликтов (в частности, в Сирии, Ираке, Йемене, Ливии), вызванные разными подходами членов ЛАГ к этим конфликтам. Пример таких разногласий приведен выше — относительно оккупации Ираком Кувейта в 1990 году.

Что касается Ирана, то он, судя по всему, не собирается активно вмешиваться в йеменский конфликт, так как слишком озабочен ситуаций на сирийско-иракском направлении, для того, чтобы отвлекать свои ресурсы еще и на йеменском направлении. Именно в Ираке и Сирии Иран будет пытаться довести до конца противостояние с салафисткими просаудовскими и прокатарскими структурам. Кроме того, Тегеран не хочет осложнять свое международное положение в связи с предстоящим снятием с него санкций.

Позицию России по конфликту в Йемене озвучил министр иностранных дел С.В. Лавров, который подчеркнул, что российский подход заключается в необходимости остановить любое применение силы. Обе стороны должны незамедлительно прекратить любое вооруженное сопротивление и возобновить переговоры (такие контакты между ними были до перехода конфликта в «горячую фазу»). Есть понимание, что переговоры должны проходить на нейтральной территории.

 

Мария Дубовикова: Невозможно обойти вниманием и проблему распространения ИГИЛ. Если благодаря совместным усилиям и наземным операциям, в которых принимали участие и иранские подразделения, продвижение ИГИЛ в Ираке было остановлено и даже силы Исламского государства были отброшены назад, то в Сирии ситуация меняется в худшую сторону. Как Вы рассматриваете дальнейшее развитие ситуации вокруг Исламского государства и действия международной коалиции? 

 

Андрей Федорченко: Что касается военных действий коалиции, то точечные удары с воздуха малоэффективны, поскольку свои основные силы боевики ИГ рассредоточивают непосредственно в городах и других местах плотной концентрации гражданского населения. Не прекращается поддержка курдских формирований, подразделений иракской армии и отрядов сирийской оппозиции, которые, по планам заокеанских стратегов, должны поддержать на земле атаки с воздуха. Однако, как показывает действительность, тактика «накачивания» оружием и без того взрывоопасного региона чревата самыми губительными последствиями.

Говоря об усилиях международной коалиции по противодействию ИГ, следует отметить, что зона действий исламистов в Сирии и Ираке больших изменений не претерпела. Положительным результатом только стала ликвидация реальной угрозы наступления подразделений ИГ на Багдад.

Принимая во внимание недостаточную эффективность воздушных операций против ИГ, командование Пентагона в начале февраля 2015 г. объявило о начале наземной операции против боевиков «Исламского государства». По замыслу американцев, сухопутную операцию с двух фронтов — условно северного и южного — начнут курдские формирования пешмерга и иракская армия, которые прошли курс тренировки под руководством иностранных специалистов. Регулярные части каких-либо иностранных государств в самом наступлении участвовать не будут. Наступающих поддержит авиация стран антитеррористической коалиции, что в данном случае, по мнению её лидеров, обеспечит безусловное преимущество и определит успех операции, даже в условиях «необстрелянности» большинства рекрутов иракских вооруженных сил.

Эксперты подвергают сомнению успех будущей наземной военной кампании. Во-первых, в силу недостаточного уровня подготовки иракской армии. По признанию Пентагона, порядка 70 % вооруженных сил Ирака не в состоянии проводить самостоятельные военные операции. Во-вторых, руководство ИГ уже начало предпринимать меры по минимизации своих потерь: в соответствии с известной тактикой джихадистов проводится рассредоточение их вооруженных формирований, «растворение» отрядов среди местного населения, концентрация их сил на особенно опасных направлениях и в городах, где авиация противника не может быть задействована в полном объеме.

Среди перспективных невоенных методов борьбы с ИГ следует выделить установление коалицией контроля над нелегальными поставками нефти через Курдистан и Турцию, изоляция джихадистов от международной финансовой системы, прежде всего путем блокирования работы банков, расположенных на территориях, захваченных террористами в Ираке и Сирии.

В стратегическом плане для успешного противодействия Исламскому государству необходимо, прежде всего, воссоздание центральной власти в Ираке, разрешение конфликта в Сирии – это очень важно для противостояния джихадистам из ИГ. Надо понимать опасность этого движения. Очевидно, что борьба с ИГ должна сочетать политические, военные, экономические и социальные меры, скоординированные в международном плане.

Очевидно, что «Исламское государство» в среднесрочной перспективе будет оставаться оплотом экстремизма, оказывающим заметное влияние на другие регионы и страны. В лагерях ИГ проходят подготовку сотни будущих террористов. Десятки диверсионных групп уже переброшены и действуют в Узбекистане, Казахстане, Таджикистане, т.е. в непосредственной близости от границ России.  Вполне возможны попытки создания халифатов в Западной или в Восточной Африке. Такой вариант, увы, вполне вероятен для «исламского африканского пояса» арабских североафриканских стран - Северо-Западная Африка, Сомали, Эфиопия. Прозрачность национальных границ помогает радикальным исламистам перемещаться в этой части Африки (Сахель), искать ниши. Уровень межэтнических конфликтов здесь выше, чем в Северной Африке. Достаточно вспомнить историю с провозглашением в Мали в апреле 2012 г. туарегского Независимого Государства Азавад (с территорией, в два раза превышающей размеры ФРГ и населением более миллиона человек), контроль над которым достаточно быстро перешел к исламистам.

В перспективе возможна экспансия Исламского государства в сторону Афганистана, Пакистана, Ирана. Но здесь все же надо делать различия. Иран пока далек от возможной агрессии со стороны Исламского государства. Что же касается Афганистана и Пакистана, то сторонники ИГ будут туда проникать, спасаясь от бомбежек, и осваиваться на новых территориях.

В этой связи наиболее конструктивной представляется следующая политика России в отношении ИГ. Необходимо противостоять ИГ, но не в рядах созданной США коалиции, а путем блокирования проникновения радикальных исламистов на территорию РФ и сопредельных государств. Положительные результаты должна принести международная координация антитеррористической деятельности России со странами Запада (в том числе с США и ЕС) и Востока (государства Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, Центральной Азии, Китай). Так, Россия оказывает военную помощь Таджикистану, призванному противостоять потоку джихадистов. – сторонников ИГ из Афганистана в направлении РФ. Параллельно следует решительно противодействовать распространению джихадистской идеологии в нашей стране, особенной в местах компактного проживания мусульман.

Россия однозначно отреагировала на появление самопровозглашенного «халифата»: поддержала резолюцию СБ ООН 2178 от 24 сентября 2014 г., которая направлена на противодействие иностранным боевикам-террористам, связанным с «Исламским государством», фронтом «Джабхат-ан-Нусра» и другими организациями, аффилированными с «Аль-Каидой». Однако Москва пояснила в связи с начатой США при поддержке ряда других стран операцией по нанесению ракетно-бомбовых ударов по позициям террористической группировки «Исламское государство» в Сирии, что «подобные действия могут осуществляться исключительно в рамках международного права». 12 февраля 2015 г. СБ ООН по инициативе России принял резолюцию 2199, нацеленную на пресечение финансовых доходов террористов, действующих в Сирии, Ираке и других странах Ближнего Востока. В фокусе документа – одна из важнейших статей их поступлений, формируемая за счёт нелегальной торговли сирийской и иракской нефтью.

Очевидно, что «Исламское государство» в среднесрочной перспективе будет оставаться оплотом экстремизма, оказывающим заметное влияние на другие регионы и страны. В лагерях ИГ проходят подготовку сотни будущих террористов. Десятки диверсионных групп уже переброшены и действуют в Узбекистане, Казахстане, Таджикистане, т.е. в непосредственной близости от границ России. 

 

Read 16148 times Last modified on Sunday, 26 April 2015 01:23